o 0a115616b968c99b

жену куда-то в ухо, сказал: «Одно лицо с тобой, одно лицо, любовь моя. Такой же красавец».

-У него уши, - смешливо отозвалась Констанца. «Большие. И торчат. И нос длинный. И рот

большой».

-Язык, - хмыкнул муж, привлекая их обоих к себе, - наверняка, тоже длинный. Как у мамы, и

дедушки. И у второго дедушки тоже, кстати».

-Это, - сказала Констанца, отложив тетрадь, устраиваясь под шкурами рядом с мужем, - мы

еще посмотрим.

Джордан недовольно сказал: «А!» и Николас, укладывая их у себя в руках, ответил: «Ну, вот

видишь. Наш сын уже не согласен».

Сквозь сон он почувствовал прохладную, мягкую ладонь на своем лбу. «Вот видишь, -

сказала Мэри, - жар спал. Только тебе надо еще отдохнуть. А у Констанцы и Николаса

родился мальчик».

-Джордан, - Волк, не открывая глаз, рассмеялся. «Иди сюда, - он потянул Мэри к себе и

поднял ресницы. Она сидела рядом, устроив Марту в перевязи, и вдруг, подперев

подбородок кулачком, озорно спросила: «А что это вы, Михайло Данилович, семь лет назад

все это, - Мэри махнула головой куда-то в сторону залива, - мне не сказали?».

Он потянулся и забросил руки за голову. «Ну как же, Марья Петровна – Волк рассмеялся, - я

на вас смотрел, сами же видели, наверное».

-Видела, - согласилась женщина. «Ну, да я подумала – вы не из тех, кто торопится»

-А надо было, - Волк улыбнулся, - поторопиться, сие мне, Марья Петровна, урок на будущее.

Ну, да, впрочем, больше, надеюсь, я, не понадобится.

-Я тоже надеюсь, - она все не отводила от него глаз, и Волк подумал: «Так же смотрит, да.

Как мать ее».

-Вот, - Мэри поднялась и ласково положила спящую Марту в колыбель, - я и вернулась. Как

мы оба, - она встряхнула белокурыми волосами, - хотели. А что сейчас?

-А сейчас, - он устроился, полусидя, на возвышении, - иди сюда, положи мне голову на

плечо, и я тебе буду рассказывать о Париже, и о том, что надо будет сделать в Квебеке.

-Тебе? – она все стояла, засунув руки в карманы парки.

-Нам, - Волк улыбнулся. «Нам, мадам Мари». Она скинула парку: «Я говорила с мистером

Брауном, с факторией все будет хорошо. Так что Питер получит свои меха, а новая

компания – этот форпост. Ну и местные, - Мэри устроилась у него под боком, - будут

довольны, все-таки никто, кроме нас, сюда товары возить не будет, еще долго».

-Компания Гудзонова залива, - задумчиво протянул Волк и поцеловал ее в теплую щеку.

«Генри был бы рад. Ну, дай мне руку, и слушай меня».

Потом Мэри сказала: «Хорошо. Я тебе еще кое-какие вопросы задам, потом, когда все

обдумаю. Можно ведь?»

Волк наклонился и провел губами по нежному, белее молока запястью. «Да что это со мной?

– подумала Мэри, - я уже и забыла, это ведь голова кружится, да».

-Ты, - он поднял голубые глаза, - теперь до конца жизни можешь задавать мне какие угодно

вопросы, мадам Мари». Волк помедлил, и, вдыхая ее запах, - тепла и трав, - добавил: «Или

ты хочешь что-то спросить прямо сейчас, а?»

-Хочу, - выдохнула женщина. Ее губы были совсем рядом и Волк медленно, глубоко, нежно

поцеловав ее, хмыкнул: «Ну, так спрашивай».

Лазоревые глаза взглянули на него, и он услышал шепот: «Ты приехал сюда, на край света,

во льды, просто для того, чтобы увезти нас домой?»

-Вы были в беде, - просто сказал Волк и стал медленно развязывать кожаные шнурки на

вороте ее тонкой рубашки из оленьей шкуры

- А еще, - его пальцы на мгновение остановились, и Мэри шепнула: «Пожалуйста...», - так вот

еще, - он рассмеялся, - я хотел увидеть ту, что снилась мне все эти семь лет. Мне кажется,

этого вполне достаточно, чтобы отправиться на край света, а, мадам Мари?»

-К нам не придут, - шепнула она Волку на ухо. «Энни и Джон рыбачат. Только надо тихо..., -

она ахнула и, откинув голову назад, закусила губу.

-Там такой ветер, - он все не отрывался от стройной, белее снега, шеи, - что можно и громко.

А я, - мужчина усмехнулся, - как раз люблю громко, мадам Мари. Вот только Марта..., - он

обернулся на колыбель.

-Она очень крепко спит, - задыхаясь, проговорила Мэри. «Очень»

-Я рад, - смешливо заметил Волк, касаясь губами розового, маленького соска. «Как сладко, -

сказал он вслух, - как сладко, любовь моя, мое счастье».

Она была вся маленькая и легкая, как птичка, и, проведя пальцами по стройной спине,

усадив ее на себя, он рассмеялся: «Сейчас губы обожгу, вот уж не думал, что во льдах такое

бывает».

-Бывает, - Мэри почувствовала под пальцами его мягкие волосы, и, откинувшись назад,

задыхаясь, сказала: «Давай…, я тоже».

-Нет, - ответил он, - только я. Сейчас – только я, Нанук. Я слишком долго этого ждал, моя

белая – он положил ей руки на грудь, - медведица».

Уже потом Мэри, устроившись на спине, обнимая его, - всем телом, нежась под его

поцелуями, шепнула: «Было очень громко, мой Волк. Я даже не знала, что так бывает».

Он повернул голову и поцеловал белую, изящную щиколотку. «На то и буран, - сказал Волк,

наклоняясь, прижимая ее к шкурам, слыша протяжный, долгий стон. «А как только мы

доберемся до дома, будет еще громче, это я тебе обещаю, Нанук». Она раскинула руки и,

почувствовав в себе жаркую, обжигающую тяжесть, сжав зубы, проговорила: «Я вся твоя, и

так будет всегда».