o 5f4d75a44d54dbf9

Он сошел с бульвара и увидел знакомый по картинкам памятник Пушкину.

Кругом на лавочках сидели люди, многие читали книги, быть может, того, кто, задумчиво склонив голову, смотрел на них. И везде кружились в воздухе желтые и

красные листья. Вокруг было море красок – мир был пестрым, как старинные

платки, а Архип почему – то представлял его угрюмым и серым.

«За этой красотой скрываются застенки, в которых стонут люди», - сказал

себе Архип и пошел по тротуару вниз, туда, где краснели башни Кремля.

Вот и метро – крупная буква «М» над каменным низким сводом. Архип

быстро спустился по ступенькам, стараясь не глядеть в сторону Красной площади

– боялся, что там могут быть патрули. Он купил в кассе красный билет, не без

сожаления расставшись с раритетным пятаком. Рыхлая женщина в красном

берете черкнула на билете ручкой: «2 ч. 7 мин».

В метро дули теплые ветры, пахло чем-то вкусным. Светлый зал поразил

Архипа: не верилось, что все это построено для того лишь, чтобы принимать-

отправлять поезда. Людей было немного. Архип жадно вглядывался в лица,

пытаясь прочесть в них страх, страдание, но люди были самые обыкновенные – в

меру счастливые, в меру несчастные.

«Он ведь живет среди вас, - хотелось спросить.- Неужели вы не чувствуете

его страшное дыхание?»

Две девочки, должно быть, школьницы, смотрели на Архипа, хихикая, но

когда он обратил на них внимание, одна строго одернула другую, и они исчезли в

подошедшем поезде.

Архип знал, как добраться до Кировской, но ему было приятно слышать

голоса этих людей, видеть, как меняются их лица.

-Скажите, пожалуйста, как попасть в Армянский переулок? - спросил он у

старичка, сидящего на лавке с газетой. Газета называлась «Правда», и с первой

полосы, слегка прищурившись, глядел на Архипа тот, ради кого он очутился здесь.

-В Армянский? – старичок задумался.- Ну, вы меня озадачили! В метро – и

вдруг переулок…. А! Это ж вам, батенька, на Чистые пруды!

«Ну вот, то сынок, то батенька», - с удивлением подумал Архип.

-А как на Чистые пруды?

-Сейчас сядете и через одну выйдете на Кировской. Ну а там уж спросите,

где Армянский.

-Спасибо, - поблагодарил Архип. Старичок вновь погрузился в чтение,

безмолвно шевеля губами.

Гремя, подошел поезд – желтый, угловатый. Архип, пропустив вперед себя

нескольких пассажиров, вошел в вагон. Двери затворились.

Пассажиров было немного, большинство сидело на коричневых скамьях.

Стоя ехали лишь подросток в темно-коричневом пальто с оторванным хлястиком, хорохорящийся перед посмеивающимися в дальнем углу девчонками да Архип,

слегка оглушенный незнакомым городом. Городом, в котором он родился и

прожил всю жизнь. Вот только там уже не было ни Армянского переулка, ни

станций-дворцов, ни Чистых прудов. Метро, а также деление на улицы и переулки

было ликвидировано за ненадобностью.

«Ликвидировано за ненадобностью, - усмехнулся Архип.- Вот уже и

лексически становлюсь здесь своим».

Архип поднимался вверх по эскалатору, и ему жаль было покидать уютное

каменное гнездо, где все люди на время как бы становились родственниками.

Усталая с виду женщина объяснила ему, что, как она выразилась,

«Армяшка» находится сразу за поворотом с Чистопрудного бульвара. Бульвар

шумел; гремя, ехали машины, но как только Архип свернул в закоулок, шум тутже

поубавился, словно он переступил невидимую черту и сразу очутился в другом

мире, мире тишины и желтого цвета, осенних листьев и стен домов.

Пару минут он шел по переулку со смешным названием –

«Кривоколенный», который плавно перетек в искомую «Армяшку».

Вот и дом Иноненко – сердце Архипа застучало быстрее. Надежна ли

агентура Кирилла? А ну как его никто и не ждет? Какое скверное чувство, когда

никто, нигде тебя не ждет.

Во дворе играли дети, а на лавке рядом с парадным сидели две старушки,

настороженно посмотревшие на Архипа. Архип поздоровался, подумав, что они

могут сотрудничать с НКВД.

«Что ты несешь? – он тут же упрекнул себя.- Может, и дети тоже

сотрудничают?».

Стены в парадном были исписаны древними словами и разрисованы еще

более древними рисунками.

Ощущая неприятный привкус во рту, Архип подошел к двери с широкой

жестяной табличкой «16». Словно гроздь винограда, рядом с дверью висели

звонки и с каждым - бумажная приписка: «1 – Ивкин», «2 – Литкун», «3 –

Зверевы»…

Ага, «9 – Иноненко». Архип нажал на кнопку. Звон, последовавший за этим,

слышен был, наверно, и старушкам на лавке.

Дверь открыл не Иноненко, а полная женщина в бигудях и с выпученными

глазами. За ее спиной клубился белый пар.

-Здравствуйте, я к товарищу Иноненко, - сказал Архип.

-К Максиму Петровичу? - лицо женщины расплылось в улыбке. – Проходите.

А это…

Она кивнула головой на гроздь звонков.

-Только собрались индивидуализировать, еще не работает…

«Индивидуализировать», - повторил Архип, стараясь запомнить.

Женщина посторонилась, пропустив Архипа. Он вошел, и ему показалось,

что он попал если не в ад, то Бог знает куда.

Белый пар пах свежей сиренью, по полу, вокруг наполненных водой шаек,

крича и смеясь, носились друг за другом дети – кажется, пятеро. За столом в