o 746a5c7ff3383046

впечатление29. Он умел сделать выпуклым каждый художественный образ, умел

остановить внимание на каждой мысли, на каждом тонком и своеобразном штрихе

автора,-- в этом таилась какая-то своеобразная сила и секрет Слепцова.

Затем присутствующие начали просить Якушкина петь со Слепцовым народные

песни. Слепцову подали скрипку, за которой на его квартиру уже успел сбегать

какой-то молодой человек. Его довольно слабый голос был симпатичен; Якушкин

подтягивал ему тенорком, в котором, однако, рельефно выделялась личность того,

кого изображала песня: разудалого добра молодца, которому море по колено,

несчастную бабу, потерявшую на войне последнего сына, девушку, обманутую в

любви. Несмотря на жидкий тенорок, Якушкин мог трогать сердца, когда голосом,

полным душевной боли, выводил:

На чужой ли стороне он иную полюбил,

А меня ли, краену девку, на век вечный загубил.

Затем хор грянул "Вниз по матушке по Волге"30; один из студентов с большим

чувством пропел: "Вперед без страха и сомненья" и др.

Был третий час ночи. Зазвонил колокольчик, и явился Лев Николаевич

Модзалевский, красивый, стройный, высокий молодой человек. Он заявил, что,

проходя мимо дома, увидал свет в окнах "сестер", вспомнил, что у них "фикс", и, уверенный в том, что гости еще не разошлись, решил забежать на часок. Ответом

ему был общий крик: "Мазурка, мазурка!" Модзалевский считался не только

ловким танцором, но и искусным дирижером танцев. Присутствующие бросились

выносить из столовой последние стулья. И вот понеслись звуки энергичной,

бравурной мазурки Глинки, которую играли на фортепьяно в четыре руки под

аккомпанемент голосов всех присутствующих.

Трудно представить себе, до чего разнообразны были фигуры мазурки,

дирижируемой Модзалевским. Она перемежалась всевозможными танцами с

самыми фантастическими комбинациями: то танцующие парами пролетали по всем

комнатам, то держались за руку один за другим, то шли угрожающею стеною друг

против друга. В одной группе в комическом виде воспроизводили все фазы

ухаживания: преследование, ревность, муки сердца, отчаяние, коленопреклоненные

мольбы и достижение цели, то есть похищение. В другой группе представляли

отживших стариков: мужчины выступали сгорбившись, старческой походкой, а

молодые женщины с половыми щетками и швабрами заметали их следы. Не

отставал от других и Якушкин, проделывавший ногами, руками и выражением

физиономии все то, что мог бы проделывать простой мужик, в первый раз

увидавший, как танцуют мазурку, и при своей косолапости начавший подражать

танцорам. Грохот, топот, смех стоном стояли в воздухе, потрясая стены, а более

всего пол. Жилички нижнего этажа, две портнихи, прибежали просить "господ"

танцевать потише, чтобы не мешать им спать, но засмотрелись на танцующих, а

через несколько минут их розовые ситцевые платьица, как и платье кухарки

Дуняши, уже мелькали в водовороте кипучего веселья. Веселились до полного

истощения сил,-- недоставало только членовредительства.

Перед уходом гостей двое студентов обещали зайти к "сестрам" на другой день, чтобы расставить мебель в надлежащем порядке, а Ваховскии (словесник)

обратился с вопросом, кто желает прочесть только что вышедший роман "Отцы и

дети" Тургенева31, чтобы при первой возможности потолковать о нем. Несмотря на

то что молодежь беспощадно отрицала художественную литературу, все без

исключения выразили желание прочитать роман, объясняя свой интерес желанием

узнать, в каком виде выставил Тургенев старое и молодое поколение. Сейчас же

условились, кто будет читать вновь вышедший роман вместе с другими, кто

отдельно, когда и кому он должен быть передан.

Гости расходились после четырех часов утра, но далеко не все тотчас попали на

свои квартиры: одна группа провожала другую, но, вследствие разгоревшегося

спора, провожаемые делались провожатыми и, подходя к своим домам,

поворачивали назад, чтобы проводить своих спутников.

Мы втроем, Таня, Вера и я, ложились спать в комнате, сплошь заставленной

мебелью. Как только я улеглась и вспомнила проведенный вечер, я разволновалась

до того, что разрыдалась.

-- Тебя оскорбили слова этого юнца? -- подбегая ко мне и обнимая, спрашивала

Таня.

-- Да нет же: ее смутили замечания Сычовой, которая на всех шипит, как змея,--

говорила Веруся.

Но я уверила их честным словом, что, хотя меня в первую минуту действительно

покоробили замечания этих двух личностей, но я тут же увидала, что все их

посетители всё высказывают в лицо друг другу, и нахожу, что это несравненно

лучше, чем лицемерие, которое я встретила в светском кругу. Я повторяла

"сестрам", что плачу от счастья: их приглашение дало мне возможность получить

хотя некоторое представление о молодом поколении.

-- Они все горят таким желанием приносить пользу народу, обществу!.. Скажите

мне откровенно, как вы думаете... это не одни только слова? Они на самом деле все

такие хорошие?

-- Я, конечно, не знаю, все ли они на самом деле окажутся такими, как на словах...

А вот Слепцов...-- начала Таня, но Вера резко оборвала ее.

-- Ты вечно со своим Слепцовым. Для тебя только и свету, что в этом окошке. Не