o 746a5c7ff3383046

товарищи, готовые отдать всю кровь своего сердца для блага и просвещения

народа!

Хотя при дальнейшем разборе романа многие соглашались, что "отцы" являются

у Тургенева не в авантаже, обрисованы людьми неразвитыми, дряблыми и

безвольными, и даже более умный из них, дядя Аркадия, выставлен совершенным

баричем, который все время тратит на уход за своей великолепной особой, тем не

менее все-таки присутствующие решили, что Тургенев с большею симпатиею

относится в этом романе к старому поколению, чем к молодому8, и называли его

ренегатом, так как он, по их мнению, из прогрессивного лагеря перешел в

реакционный.

В то время как княжна Липа с некоторыми другими принялась составлять протест

Тургеневу, который, кажется, совсем не был ему отправлен, началось обычное

веселье. На этот раз все так устали к трем часам, когда расходиться считалось еще

слишком преждевременным, что затеяли игру в "оракула". Тот, кто исполнял эту

роль, садился с завязанными глазами на стул посреди комнаты, и к нему один за

другим подходили и клали руку на его голову. При этом кто-нибудь спрашивал его,

что будет с особою, рука которой покоится на его голове. Говорить о том, что

сердце означенной особы пламенеет безумною страстью, что тот или другой

умирает от ее равнодушия, что она выйдет замуж за того-то, казалось в то время

слишком личным, а потому даже и в такой игре старались представить общую

картину будущего строя общества и указывали на роль, которую будет играть в нем

личность, желающая услышать предсказание оракула. Остроумию и фантазии

предоставлялся при этом полный простор, но то и другое встречалось не часто.

Завязанные глаза и то, что это было простою забавою, не мешало произносить

длинные речи. Один молодой человек, исполнявший роль "оракула", набросал в

своей речи картину теперешней деревни с убогими, курными, полуразвалившимися

избенками. Ее единственная улица -- грязная, топкая лужа с барахтающимися

свиньями; по ней проходит жалкий, малорослый скот, перебегают босоногие

деревенские ребята-заморыши, двигаются оборванные, с изнуренными лицами

крестьяне. Через тридцать лет все преображается. Это уже значительный поселок с

несколькими широкими, прекрасно вымощенными улицами, с уютными

крестьянскими жилищами, с большими садами, в которых высятся фруктовые

деревья, а на клумбах пестреют цветы. Позади деревни тянутся поля, прекрасно

обработанные по новейшим способам. Внутренняя обстановка деревенских жилищ,

как и их внешность, вполне соответствует требованиям культуры: в каждом домике

несколько комнат, простенькая, но чистая мебель, по стенам -- портреты великих

людей и полки с книгами. Среди деревни три громадные дома -- дворцы, но без

всяких бесполезных архитектурных украшений, с высокими залами, с огромными

окнами, дающими свободный доступ солнцу и воздуху. Одно из этих зданий-

дворцов -- школа для детей младшего возраста, другое -- для детей среднего

возраста, третье -- университет.

-- Да-с, господа, университет, настоящий университет! Через тридцать лет не

только в больших и малых городах России, но и в деревнях с значительным

населением будут свои университеты. Они будут отличаться от теперешних

несравненно лучшим составом профессоров, и лекции в них будут читаться

исключительно по вечерам. Все различия между сословиями будут стерты к этому

времени: не будет ни господ, ни крестьян, ни бар-паразитов, ничего не делающих, а

только услаждающих себя, ни людей, трудящихся до истощения, ни нищих, ни

безграмотных. Взрослое население, мужчины и женщины, днем на полевых

работах, разумеется, сообразно с силами каждого, а вечером все отправляются в

университет на лекции. Не будет сословных перегородок, не будет и резкого

различия в одежде: все одеты просто, но чисто и соответственно с временем года.

На лицах -- ни следа уныния и забитости: все бодры, веселы, оживленны. Среди

взрослого населения только одна из женщин отличается от других, и то лишь тем,

что на седых ее локонах (я говорю об особе, рука которой покоится на моей голове)

красуется венок из чудных роз: трогательный подарок воспитываемых ею детей.

Тогда это будет уже стареющая, но, несмотря на это, все еще прелестная матрона:

она окружена громадною ватагою веселых, здоровых, краснощеких детишек, с

которыми она отправляется к озеру, чтобы приглядеть за малышами во время

купанья.

Хотя картина близкого будущего русской деревни была набросана "оракулом"

наивно до ребячества, но, судя по горячим аплодисментам, она, очевидно,

понравилась присутствующим. Ваховский же с хохотом кричал ему:

-- Браво, браво! Вот она прирожденная тяга к эстетике,-- говорил он.-- Даже такой

отрицатель ее, как В., нашел необходимым украсить будущие сады крестьян

цветочками, а для матроны не пожалел и венка из чудных роз! Хотя далеко не так

скоро, как вы мечтаете, мои молодые друзья, но, несомненно, лет через тридцать

произойдут большие перемены на нашей родине. Очень сомневаюсь, что к этому

времени вы добьетесь братства и равенства, не рассчитываю я и на деревенские

университеты, но надеюсь, что материальное положение народа чрезвычайно