o 8b191ad8675a2039

Он перекрестился и прошептал: «Господи, и привидится же такое». Чуть поморщившись, -

опять вернулась легкая боль, которая иногда тянула в левой руке, - он перевернул подушку и

в который раз подумал, как он соскучился по Марфе.

-И когда уже домой-то? – он встал и посмотрел на ночной, тихий город за окном. «Хоть

прямо сейчас в Кале езжай», - пробормотал он и, зевнув, потянулся к свече.

-Счастье мое! – начал он, и усмехнулся. «Детям я отправляю отдельное письмо, а ты прочти

то, что ниже, и постарайся не оставлять это там, где им это может попасться на глаза,

ладно?»

Он задумался и, улыбаясь, стал быстро писать.

Днем он пешком, вдыхая свежий ветер с запада, дошел до английского посольства, и,

оставив там донесения и письма семье, забрал свою почту.

-Это не мне, - сказал Воронцов клерку, разглядывая конверт, удивившись. «Что, мой брат

здесь?».

-Да, - ответил чиновник. «Он сейчас как раз у посла».

-Я подожду тогда в приемной, - улыбнулся Петя.

-Ну, здравствуй! – Степан обнял его. «Я тут встречался кое, с какими людьми, по поводу

нашего альянса в Новом Свете. Ну, дружеского альянса, конечно, без всяких там бумаг и

печатей, как мы с покойным Гийомом делали. А ты что тут делаешь?

-Почту сдал, почту принял,- улыбнулся Петя. «Отдохну тут пару дней – и обратно в Гент».

-Пошли, пообедаем, - сказал брат. «Редко такое счастье нам с тобой выпадает нынче –

вдвоем посидеть».

-Вот, правильно, - одобрительно сказал Петя, смотря, как брат выбирает вино.

-Надо, Степа, радоваться жизни. На меня посмотри – я люблю поесть, выпить, люблю

дарить жене шелк и бриллианты, и сам не собираюсь всю жизнь ходить в черном камзоле.

И церковь я посещаю нормальную, а не какие-то тайные сборища. Ты, конечно, занимайся,

чем хочешь, ради Бога, других только не обвиняй в том, что они Петрарку любят больше,

чем Псалмы.

-Псалмы-то ты любишь, кстати, - улыбнулся Степан.

-Ну, Евангелие. Написано отлично, не спорю, но, нельзя, же всю жизнь его читать. И кое-что

другое я тоже люблю, - Петя подозвал трактирщика и заказал еще бутылку.

-То-то я смотрю, у тебя круги под глазами так и не прошли, - насмешливо заметил Степан.

-Это от работы, - обиженно сказал младший брат. «Сплю мало, попробовал бы ты уговорить

моего давнего друга короля Генриха подписать мир с гугенотами на тех условиях, которые

устраивают не только его, но и нас.

А сейчас еще ехать в Брюссель. Хотя Марфа там летом, и отлично потрудилась, и

Вильгельм Оранский вел себя так, как нам надо, и Генеральные Штаты приняли Голландию

и Зеландию в состав Союза, но католические провинции опять пылают, дон Хуан опять на

коне, и конца-края этому не видно. До зимы домой, точно не попаду».

-Да и я навряд ли, - Степан потянулся. «Мартин Фробишер возвращается, знаешь ведь».

Петя усмехнулся, разрезая куропатку.

-Говорил я Майклу Локку, главе Московской Компании, еще в прошлом году – не давайте ему

денег, не найдет он Северо-Западный проход, а что он золото с собой привез – так Локк мне

то золото показывал, уж насколько я не ювелир, так я и то вижу, что это пирит. И ведь все

равно дали, ну да дураков у нас много.

-А ты свою долю в компании держишь? – поинтересовался брат.

-И свою, и твою, Степа, знаешь же ты, – запас карман не трет, как известно. Просто неохота

всяких шарлатанов финансировать, вроде этого Фробишера, - Воронцов вытер пальцы

салфеткой и вдруг сказал: «Вот если бы ты, Степа, пошел искать Северо-Западный проход –

я бы на тебя денег не пожалел».

-Это еще почему? И дай сюда куропатку, что всю себе загреб? – Степан забрал половину.

-А потому, что ты его найдешь, - улыбнулся младший брат. «В тебя я верю».

-Спасибо, - вдруг улыбнулся Степан и погладил темные кудри брата. «Я еще в здравом уме,

и предпочитаю утонуть в теплом море, а не замерзать во льдах. Ты ж сам был на Груманте,

знаешь, что это такое.

Так вот – новый корабль будет готов только в конце зимы, Фробишер возвращается, Фрэнсис

в декабре уходит в кругосветку, а мне сейчас еще кое-куда ехать - по делам.

-Ну ничего, - Степан выпил вина, - Фрэнсиса отправлю, потом дома побуду, а к февралю, и

сам двинусь. Хватит на берегу сидеть».

-Да ты в прошлом месяце только пришел, - рассмеялся Петя и заказал еще одну куропатку.

-Правильно, - сказал Степан. «Что-то я есть хочу. В прошлом, не в прошлом, - а все равно

долго, соскучился я по морю. Ну почему у нас не делают такой хороший сыр?» – он отрезал

сразу четверть круга. «Хоть вези с собой».

-Вот тут я с тобой согласен, - Петя стал открывать письма, и вдруг похолодел – он знал эту

печать, и знал, что она значит.

Он заставил себя прочитать записку – два раза, очень медленно.

Старший Воронцов увидел, как побелели губы младшего – будто вокруг них был не теплый

парижский вечер, а льды Арктики.

-Джованни казнили в Риме, - сказал Петя, не поднимая глаз от письма. «Джованни ди

Амальфи, я тебе говорил о нем. Так вот что я видел…, - он помолчал и вдруг сказал,

вставая: «Извини».

Степан проводил взглядом его невысокую, легкую фигуру, что спускалась к реке, и, вздохнув,

пошел вслед за братом.

-Тише, - сказал ласково Степан, садясь рядом и обнимая Петю. «Не надо, братик, не надо,

пожалуйста».