o 8b191ad8675a2039

-А мама не умрет? – вдруг спросил кто-то из них – высоким, наполненным слезами,

мальчишеским голосом.

-Никто не умрет, - твердо сказала женщина, и, поднявшись, перекрестившись, вышла из

комнаты.

Миссис Стэнли вышла из Машиной опочивальни и подозвала к себе Степана.

- Сэр Стивен, хорошо, что вы пришли - сказала она, - надо посылать в Лондон – за хирургом.

Одна я не справлюсь. Ребенок крупный, леди Мэри его переносила, лежит он неправильно, а

жена ваша сейчас очень ослабла. Я просто не могу подвергать ее такой опасности дальше –

надо поворачивать ребенка, а для этого необходим врач».

- Хорошо, - он кивнул. «Я сейчас поеду. Можно к ней зайти?»

Маша была почти без сознания. Марфа, - сама уже совсем отяжелевшая, с опустившимся

животом, - встала у изголовья, и ласково стирала пот с ее лба. Он нагнулся и поцеловал

жену в губы – ледяные, даже не двинувшиеся в ответ.

Она что-то простонала и ее рука – с посиневшими лунками ногтей, - сначала напряглась, а

потом упала на простыню.

- Езжай, Степа, - тихо сказала Марфа. «Езжай быстрее, прошу тебя»

Он постучал в дверь детской. Тео выглянула в коридор.

- Тео, - сказал он тихо. «Присмотри за детьми, пожалуйста, мама твоя акушерке помогает, а

я в Лондон еду».

- Конечно, сэр Стивен, – ответила девочка, покраснев, и он поморщился: «Оставь ты меня

так называть. Можешь – дядей, можешь – просто Стивен».

- Хорошо, дядя, - она вдруг улыбнулась. Он, - странное дело, - увидел в этом, совершенно,

на первый взгляд, непохожем на нее ребенке, - покойную Федосью Никитичну.

Это была та же северная стать, - он бы узнал эту прямую спину из тысяч других, эта гордая,

новгородская, несгибаемая голова, эти глаза – твердые, будто клинок, хотя у Вельяминовой

отливали они сталью, а у этой Феодосии – глубокой зеленью моря.

Степан уже и забыл почти, как юношей он исподволь любовался женой Федора

Васильевича. А тогда не проходило и ночи, чтобы он не думал о ее серых глазах,

обрамленных золотистыми ресницами, о ее плавной, изящной походке, - будто птица в

полете, о ее руках,- представляя себе, что может коснуться их. Ему хватало одной этой

мысли, чтобы утыкаться горящим лицом в подушку, и все равно – продолжать мечтать.

И даже потом, как виделись они в последний раз, - в Колывани, - он, стоя на палубе

отплывающей «Клариссы», долго провожал взглядом ее стройную, высокую фигуру и

выбившиеся из-под чепца, соломенные, мягкие косы.

Несколько раз, в особенно одинокие переходы в океанах, которым – ни конца, ни края, - она

приходила в его сны. Он просыпался, переворачивал влажную подушку и долго лежал,

прислушиваясь к грохоту тяжелых, серых валов за бортом корабля.

- Спасибо, Тео, - сказал он мягко, и девочка, прикрыв дверь, повернула ключ в замке.

Девочка приложила пальцы к пылающим щекам, посадила сонную Лизу на колени, и

прикрикнула на близнецов: «А ну, сели тихо!» Майкл сразу же вернулся на кровать, но Ник

все не оставлял попыток выйти.

- Я к маме хочу, - сказал он упрямо.

-Нельзя, знаешь же, матушка твоя сейчас рожает вам братика или сестричку, нельзя ей

мешать-то, - вздохнула девочка.

- Лучше братика. Как Федька, - кивнул Майкл на младшего мальчика.

Федор, - рыжий, голубоглазый, кудрявый, ровно херувим, - отложил в сторону альбом, и

вздохнул: «Я тоже брата хочу».

- У тебя вон двое, - ядовито сказала ему сестра.

- Я еще хочу, - упрямо сказал мальчик. «Тео, а маменька наша скоро дитя принесет?»

- Да уж совсем скоро, Федя, - сестра ласково поцеловала его в лоб – они были уже почти

одного роста.

Ник угрюмо сел на кровать рядом с братом – дверь взломать не удалось.

- Тео, - вдруг спросил он, «а как ваша матушка Федьку рожала, ты, где была?»

Над всем Стамбулом повисло огненное сияние заката. Высокая, черноволосая девочка,- в

шальварах и халате драгоценного китайского шелка, - играла на террасе павильона Ифтар в

шахматы. С Золотого Рога тянуло морской, соленой свежестью.

Ее наставник, - пожилой, благообразный евнух, - двинул вперед коня, - слоновой кости, и

вдруг хлопнул себя по лбу.

- Мат, - ехидно протянула девочка, чуть прикоснувшись к фигуре своей королевой – черного

агата.

- Принцесса быстро учится, - улыбнулся евнух. «Не пора ли нам на покой, или сыграем еще

одну партию?»

- Еще одну, пожалуйста, - протянула девочка, умоляюще смотря на учителя раскосыми,

цвета ярких изумрудов, глазами.

На террасу взбежал султанский паж, и тут же, остановившись, поклонился:

- Принцесса Фарида, ваша мать , кадина Марджана, жена его величества Селима, только что

разрешилась от бремени здоровым мальчиком.

- Да будет благословенно имя Аллаха, - сказала девочка и повернулась к наставнику. «У

меня есть брат!»

-Рот-то закройте, - рассмеялась, глядя на близнецов, Тео.

- А ты, правда, была принцесса? – распахнув глаза, спросил Майкл.

- Ну, звали меня так, да, – неохотно сказала девочка. «Меня же в жены готовили – в Персию,

шаху, поэтому и дали титул – как всем султанским дочерям».

- А кто был твой отец? – спросил заинтересованно Ник.

Майкл дернул его за рукав.

- Что? – закатил глаза мальчик. «Уже и спросить нельзя».

- Князь, только он далеко живет, на севере, там все снега да снега, - мечтательно сказала