o 8b191ad8675a2039

Та лежала на кровати, с пером и чернильницей, делая пометки в каких-то бумагах. Девочки

вдруг зашевелились в колыбели.

-Дай мне их, пожалуйста, - не поднимая головы, попросила Марфа. «Ох уж эти Нижние

Земли, один доносит одно, другое – другое, только на месте и разберешься».

- Матушка,- осторожно начала Феодосия, поднося ей детей.

Маша почмокала нежными губами и чуть захныкала. Марфа приложила девочку к левой

груди и, улыбнувшись, погладила белокурую голову. Полли, уже спокойно лежавшая справа,

вдруг заворочалась – как будто почувствовала рядом сестру.

-Тихо,- нежно сказала женщина и поцеловала темные волосы. «Ешь, а не буянь».

-Что, Тео?- подняла она глаза.

Дочь помялась. «А дядя Стивен теперь вдовец?»

-Ну ты же сама знаешь,- вздохнула Марфа. «Зачем спрашиваешь?»

-Значит, я могу за него выйти замуж? – Тео закрыла глаза и сжала руки в кулаки, чувствуя,

как горит у нее лицо.

-Не можешь,- сухо сказала мать. «Ты, слава Богу, не в Турции тут, и не в Индии какой, а в

христианской стране. Не говоря уже о том, что за дядю замуж не выходят».

-Он мне не настоящий дядя,- упрямо сказала девочка. «И не сейчас, а когда мне будет

четырнадцать. Ну или тринадцать», - добавила она.

-Не пори чушь, - Марфа откинулась на подушки и устало подумала, что вот так и летит время

– высокая, смуглая Тео совсем не казалась ребенком.

-Дядя Стивен сейчас уезжает в Новый Свет, вместе с близнецами, а мы остаемся здесь. Ты,

конечно, выйдешь замуж – но попозже, а не в тринадцать лет».

-Я тебя ненавижу! - Тео вдруг разрыдалась, и, вылетев из комнаты, натолкнулась на отчима.

Тот попытался ее поймать, но девочка вырвалась и бросилась по лестнице наверх, в

детские.

-Что случилось? – спросил Петр, садясь на постель, и целуя жену.

-За Степана замуж собралась,- усмехнулась Марфа. «Говорит, что она готова, ждать – года

три, али четыре, но не боле».

Петя ласково погладил сонных младенцев по головам. «Еще этим потом женихов находить.

Вот так – не было, не было у меня детей, а теперь сразу пятеро, и дай Бог, еще появятся».

-Петька,- вдруг сказала Марфа, очень тихо: «Думаешь, обойдется все?»

Синие глаза мужа посмотрели на нее с любовью: «Посмотрим, Марфа. Но, кажется мне, то,

что у нас с тобой случилось – дак такое один раз в жизни бывает. Давай, они вон, смотри,

спят уже, ты тоже отдохни. Дай я бумаги сложу, а то у тебя не постель, - он усмехнулся, - а

кабинет».

Воронцов положил девочек в колыбель, и увидел, как они прижимаются друг к другу. Он

обернулся и увидел, что жена уже дремлет. Ее бронзовые косы разметались по белым

кружевам постели, домашнее платье так и осталось расстегнутым.

Петя лег рядом с ней, пристроив ее голову к себе на плечо и вдруг понял, как сам вымотался

за последние несколько месяцев, - каждый день, рискуя жизнью, каждый день проходя

ровно по острию клинка, - где один неверный шаг, и ждет тебя даже не плаха, а просто –

пуля из мушкета в предутренней темноте и безымянная могила где-то у обочины грязной

деревенской дороги.

Он обнял Марфу, вдыхая ее запах – молоко и цветы, и, слыша ровное сопение дочерей, и

сам заснул.

В своей комнате Тео бросилась на кровать и опять расплакалась – она уже почти решила

постучаться в дверь его кабинета, и все сказать. Но его не было дома, он был в Лондоне, а

ждать она не могла. Девочка решительно вытерла лицо и потянула к себе перо.

-Опять мы с тобой тут ночуем, как в тот раз, - Степан устало разлил по бокалам вино. «Знал

ли я тогда…»

-Ты мне, когда написал про Машу, я ведь уже в Париже был, по дороге сюда, - Петя выпил.

«Ну что я тебе могу сказать, брат – помнишь, ты мне еще во время оно сказал, у этого же

камина: «Коли любишь женщину, дак и дети ее – твои дети».

-Что он за человек был? – вдруг спросил Степан.

-Он был мой друг, - тихо ответил Петя. «Очень хороший, и очень одинокий. Умный. Смелый.

Честный. Ну что ты себе сердце- то рвешь, Степа? Ни его нет более, ни ее – а Полли нам

поднимать, иначе, что ж мы за люди-то?».

-Да это понятно, - брат выпил еще и, встав, закрыл ставню. «Ветер, какой на дворе», - сказал

он тихо, прислушиваясь. «Восточный. Не завидую я тем, кто в море сейчас». Степан

повернулся, и Петя увидел, как изменилось его лицо.

-Понимаешь, - сказал Ворон, - я все время думаю – а если бы это был мой ребенок, что бы

она выбрала?

-То же самое, - жестко сказал Петя, - и душу не мучай свою, Степа. Женщины – они другие.

Думаешь, Марфа бы согласилась выжить ценой того, что ее дитя умрет? Да никогда в жизни.

Хоть от меня дитя бы это было, хоть от кого другого. И не думай об этом даже.

Братья помолчали.

-Так ты весной на континент? – спросил Степан.

-Да, в апреле где-то. Сначала в Мадрид, - проследить, чтобы там не передумали насчет дона

Хуана, потом – в Рим, а потом уже в Нижние Земли, - Петя сладко потянулся. «Ты мне долю

за усадьбу не смей отдавать, кстати, не возьму».

-Петька, - запротестовал брат.

-Я, Степа, - легко улыбнулся Воронцов-младший, - с семьи денег не беру. Более того, я

Марфе сказал, чтобы она вклад, который у Кардозо, ко мне в контору перевела. Дед ее

разрешил – доверяет он мне. Хорошо, когда все под одной рукой, да и на управление деньги