o 8b191ad8675a2039

какое, - вдруг, удивленно, сказал он.

Марфа вдруг высвободилась и устроилась сверху. Бронзовые волосы упали на белую, в чуть

заметных веснушках спину. «Дразнишь меня?», - наклонившись, шепнула она.

-Даже и не думал, - невинно ответил муж.

-Какой ты красивый, Петька, - изумленно проговорила Марфа. «Словно ангел».

-Ангелы, Марфа,- он обнял жену так, чтобы она не смогла вывернуться, - таким не

занимаются. А теперь сиди тихо, дай мне сделать все, что я хочу».

-А что ты хочешь? – она уронила голову на его плечо, и Петя почувствовал ее острые,

мелкие зубы – «как у котенка», - подумал он. «Вот этого и хочу», - нежно сказал он. «И еще

многого, сейчас узнаешь – чего».

Он лег в большую, зябкую постель и вспомнил, как обнял Марфу на прощанье, уже на пороге

усадьбы. Она стояла, держа на руках девочек – те уже узнавали его, и улыбались. У Марьи

глаза были лазоревые, - как у всех Воронцовых, а волосы – льняные, северные. Полли была

похожа на отца – те же правильные черты, смуглая кожа, а глаза у нее были материнские –

черные, с золотыми искорками.

Он поцеловал обеих девчонок и те вдруг что-то залепетали – в один голос. Марфа

рассмеялась: «Как приедешь, они уже ползать будут, а, может, и пойдут даже».

Филипп насадил большую форель на ветку вишни и пристроил ее над костром.

-Видите, сеньор Корнель, - он отхлебнул вина из бутылки, - так лучше, можно поговорить без

посторонних ушей. После смерти Хуана губернатором Нижних Земель станет Алессандро

Фарнезе, мой племянник, сын Маргариты Пармской. Он и передаст Хуану, - король

помедлил, - снадобье. А вы там побудьте, посмотрите, чтобы все прошло гладко. Хуан же

вам доверяет.

-Полностью, - Петя налил себе вина и вдруг почувствовал, что у него застыли кончики

пальцев. Голубые глаза Филиппа были холодны, как вода в быстрой, порожистой реке, что

текла рядом с ними.

-Ну вот и славно, сеньор Корнель,- король снял с огня рыбу, и, положив ее на серебряное

блюдо, присыпал крупной солью. «Значит, никто не будет задавать вопросов. Ешьте, - он

кивнул, - тут, - розовые губы приоткрылись, обнажая острые, длинные клыки, - никаких

снадобий нет».

-Прекрасно приготовлено, Ваше Величество, - Петя вдохнул запах дыма, и свежей, сладкой

воды. «Вы мастер».

-Приезжайте к нам еще, сеньор Корнель, - радушно сказал король. «В горах у нас отличная

охота, загоним оленя, я вам приготовлю его так же – на костре. Настоящая мужская пища».

-А ведь я могу и не вернуться из Нижних Земель, - равнодушно подумал Корвино, купаясь в

тепле и запахе сосновой смолы. Птица все пела – настойчиво, словно пытаясь что-то

сказать.

-Если была бы кукушка, спросил бы, сколько мне лет жить осталось, - усмехнулся он. «Или

до октября всего лишь? Понятно, зачем я там Филиппу нужен – не Фарнезе же на плаху

класть, в случае чего. А тут удобно – я под рукой, будет на кого свалить отравление, если

что-то подозревать начнут».

Он услышал звон колокола откуда-то снизу, и, потянувшись, поднялся – пора было идти в

Ватикан, на аудиенцию к папе Григорию.

В саду пели птицы. Пахло цветами, и было тихо – только легонько шуршал гравий под

ногами швейцарских гвардейцев, что прогуливались по дорожке в отдалении.

-Дорогой мой синьор Корвино, - задумчиво сказал папа, погладив ухоженную, волнистую

бороду, - я сейчас занимаюсь реформой календаря, и, право слово, не способен уследить за

всем сразу. Пусть король Филипп что хочет, то и делает в Нижних Землях, главное –

вытравить оттуда протестантскую заразу.

-С отъездом де ла Марка из Голландии, - осторожно проговорил Петя, - там не осталось

хороших военных лидеров. Так что вроде бы нашим силам там ничто не противостоит. Даже

гезы, и те контролируются Вильгельмом Оранским.

-Штатгальтеру недолго осталось жить, - отмахнулся папа. «Я бы послал вас его убить,

Пьетро, но вы мне пока нужны. И потом, - Григорий внезапно рассмеялся, - если уж вы

соберетесь убивать Вильгельма, то приберегите для себя пулю, ну, или кинжал. Мне

рассказывали, что эти голландцы любят лить на спину пытаемым кипящий жир и

вколачивать им гвозди под ногти».

-Я торговец и банкир, - заметил Петя, - а не наемный убийца.

-Не прибедняйтесь, - папа остановился и прислушался. «По утрам, на рассвете тут поет

соловей – представляете? Так тихо, так спокойно – не веришь, что ты в центре Рима. Так

вот, Пьетро, мне рассказывали, что вы так же лихо владеете шпагой, как и пером».

Воронцов покраснел и что-то пробормотал.

-Однако я, - не обращая внимания, продолжил Григорий, - умею ценить верность. Верность,

синьор Корвино, понимаете? – он приостановился и поднял одну седоватую бровь. В карих

глазах переливались смешливые огоньки.

-Как и любой католик, я верен наместнику Господа нашего Иисуса Христа на земле и стражу

ключей Святого Петра, - Корвино глубоко поклонился, и, уже разгибаясь, подумал: «Вот же

старая лиса, никогда не скажет прямо, что ему нужно, сначала намеками измотает».

-Король Филипп вас форелью кормил, собственноручно выловленной,- усмехнулся Григорий.

Петя чуть было не спросил: «Откуда вы знаете?», но вовремя закрыл рот.

-А вот я не так скуп, как Его Величество, - папа показал рукой в сторону накрытого в