o 8b191ad8675a2039

улыбался, когда обнимал его, и у него были сильные, надежные руки – в них было очень

уютно.

Мальчик почувствовал запах и сказал, сморщив нос: «Фу!». Он оглянулся и вдруг заплакал:

«Мама! Хочу к маме!»

-Мама приедет, милый, - сказал мужчина, и, вынеся рыдающего ребенка из детской, передал

его начальнику охраны.

-Поставьте одного человека у входа, и собирайтесь – как только я закончу с ней, - герцог

кивнул на лежащую без сознания женщину, - мы сразу же уезжаем.

-Мама! – отчаянно, горько закричал мальчик, но ему закрыли рот и вынесли из комнаты.

Дверь захлопнулась. Герцог с трудом опустился на колени и снял с пояса кинжал.

-Ну что, милая, - пробормотал он, - после этого тебя и в самый последний бордель не

возьмут. А нечего было скрывать от меня сына, сучка ты этакая.

Джон остановил гондолу, по старой привычке, в паре переулков от дома Вероники. Нежный

рассвет падал на воду канала, и он вдруг замедлил шаг, любуясь застывшими, четкими

отражениями домов. Ночью, когда он подъезжал к городу, шел дождь, и он, зевнув, подумал,

что хорошо будет сейчас понежиться в теплой постели, обнимая Веронику, вдыхая запах

лаванды.

-До обеда просплю, - вдруг подумал он. «А потом возьму маленького Джона, и сходим с ним

на кампо Сан-Марко, погуляем напоследок. Проследим за тем, как вещи отправят, да и сами

двинемся – все же путь неблизкий.

Он остановился и посмотрел на палаццо напротив. «Странно», - пробормотал мужчина.

«Оно же пустует». Он быстро перебежал мост и удостоверился – ту дверь, что была раньше

забита наглухо, уже открывали. «И совсем недавно», - пробормотал Джон, рассматривая

свежие царапины у замка. Он взглянул на окна Вероники – портьеры были задернуты.

На ее лестнице было тихо и сумрачно. Джон вдохнул сырой воздух и почувствовал тот запах,

который был ему слишком хорошо знаком. Дверь была полуоткрыта. Он неслышно достал

кинжал и шагнул внутрь.

Она жила. Джон приложил пальцы к запястью и почувствовал, как бьется сердце. Он сбросил

камзол, и, разорвав рубашку, принес из кухни кувшин воды. Стерев кровь с ее лица, он

облегченно вздохнул – раны были неглубокие и жизни не угрожали, хотя, конечно, надо было

бы их зашить. Джон намочил тряпку и нежно прижал к ее лбу.

-Все хорошо, - шепнул он, баюкая ее в руках. «Все хорошо, я тут, любимая, я тут».

Ресницы чуть дрогнули, и она сказала, кусая изрезанные губы: «Мальчик...».

Он похолодел, и, осторожно опустив ее голову на свернутый камзол, заглянул в детскую –

колыбель была пуста. Он обошел все комнаты, зовя ребенка, все еще не умея поверить в то,

что случилось.

Вероника пыталась встать. «Не смей, - сказал Джон, и, подняв ее на руки, перенес в

опочивальню. «Сейчас я пойду за хирургом, все будет хорошо».

-Где маленький Джон? – она вцепилась в его руку. «Где он?».

Разведчик помолчал и сказал, прикасаясь губами к окровавленной, изуродованной щеке: «Я

его найду».

-Я ничего не помню, - измученно сказала Вероника. «Я открыла дверь, потом боль, и все –

темнота. Я ничего не помню!» - она разрыдалась и Джон, обняв ее, гладя по содрогающейся

спине, еще раз обещал: «Я найду нашего сына, любовь моя».

Часть шестнадцатая

Лондон, осень 1579

-Я послежу за ними, - улыбнулась Вероника, подхватывая на руки девочек. «Ты иди, а потом

я». Лиза подергала женщину за подол: «Можно мне тоже?».

-Рано тебе еще, - Вероника нагнулась и поцеловала ее в лоб. «Как вырастешь, будешь

ходить к портнихе, а пока тебе и дома пошьют, что надо».

Лиза обиженно выпятила губы, и, вздохнув, стала возиться с обрезками ткани на полу.

-А вы похудели, миссис Марта,- сказала портниха, помогая Марфе надеть платье. «В груди

убирать придется».

-Сколько там той груди, - иронически хмыкнула женщина. «Девчонок отлучила месяц назад,

раньше еще хоть что-то было, а теперь..., - она усмехнулась.

-Хотите, в корсет сделаем вставку? – предложила мастерица. «Незаметно будет, а

приподнимет немного».

-Ну давайте, - Марфа оглядела платье, - шелковое, цвета морской воды, расшитое серебром

и жемчугом. «А что с кружевами?», - спросила она. «Привезли те, что я заказывала?».

Портниха, улыбнувшись, развернула штуку фландрских кружев – в цвет жемчужин на платье.

«Манжеты и воротник», - сказала она.

-Отлично, - Марфа пощупала кружева. «Как раз то, что надо. Охотничье платье готово

мое?».

-А как же, - портниха сняла со стены бархатную юбку и кожаный камзол цвета желудей.

«Сюда кружева будем ставить?».

-Ту золотую прошивку итальянскую, что вы мне показывали, - распорядилась Марфа, - на

юбку. «Надо, наверное, тоже прикинуть, - критически взглянула она на камзол, и высунулась

из-за ширмы: «Милая, еще немного потерпишь моих отпрысков?».

Вероника играла с девочками в ладошки. «Ну конечно, - она расхохоталась, - столько,

сколько надо, не волнуйся. Нам еще обувь мерить, не забудь».

Марфа вздохнула и посмотрела на девчонок. «Вроде пока не капризничают», -

пробормотала она и повернулась к портнихе. «Ну, давайте быстро камзол, чтобы миссис

Холланд не заставлять ждать, а то у нее пять нарядов, дело это долгое».

-Так, теперь к обувщику, - скомандовала Вероника, опуская на лицо капюшон – в людных

местах она все еще прятала лицо.