o a8f4e5e3a1273b3b

постель, и подумать о том, что я человек...»

* * *

Домой невозможно было дозвониться. Значит, Маргарита опять висела на телефоне, играла «в милицию». Иногда я наблюдал за ней исподтишка. Маргарита, начиненная

моими следовательскими историями, взволнованно кричала в трубку с бабкиной

интонацией:

- Товарищ Киселев? Василий Степанович?! Ну, как ваши дела, родненький?

Василий Степанович был нашим соседом в старом доме. Баба время от времени

позванивала ему и его прикованной к инвалидному креслу супруге.

- Как вы поживаете, голубчик?! - кричала Маргарита, тыча пальцем в номерной диск. -

Что?! Что-о?! - Следовала трагическая пауза, полная ужаса постижения страшной новости, и дальше уже действие разворачивалось с уклоном в мою тематику. - Убили?! Вашу

жену?! Кошмар! Одну минутку, я ей перезвоню... Але! Жена? Здравствуйте, родненькая.

Это вас убивают? Да? Да?! Але, Василий Степанович, да, вашу жену убили, дорогой мой...

При этом было совершенно непонятно, как Маргарита представляет ситуацию. И

почему Василию Степановичу и его якобы убиваемой жене нужно звонить по разным

телефонам. Но если я пытался выяснить у Маргариты детали, она замыкалась, ее толстая

физиономия затуманивалась и в глазах появлялось выражение необъяснимой обиды. Я

горячился. Дело кончалось ссорой.

* * *

Маргарита услышала, как я открываю дверь, и примчалась в прихожую. Она всегда

подстерегала мое появление после дежурства.

- Ой, Саша! А почему ты как поздно? В тебя стреляли? Ты за бандитом гнался?

- Дай-ка тапочки, - попросил я, - и достань из портфеля лимоны и окорок... А где баба?

- Баба на рынок ушла...

Я прошел в детскую и сказал в дверях:

- Повесь трубку на рычаг и не смей подходить к телефону. Совсем очумела, мать моя.

Из-за твоих игр домой дозвониться невозможно.

Маргарита надулась и покорно прошлепала к телефону обиженной походкой. Я сказал

ей вслед:

- Меня не трогать. Я отдыхаю...

Надо было поспать, но как всегда после дежурства я не мог уснуть сразу. Мелькали в

уставшей голове ночные лица, тени, глухие переулки, свет фар по глиняным заборам в

тупиках. Лежал на тахте, держа на животе гитару и пощипывая струны.

Над моим плечом пролетел легкий вздох, я оглянулся. Это Маргарита слушала

треньканье и умильно созерцала меня своими сине-зелеными глазами. Я вывернул голову, чтобы лучше ее видеть.

- Маргарита, что за вид? - строго спросил я. - Как стоишь? Не грызи палец! Подбери

живот! Когда ты на диету сядешь?

Она послушно втянула живот и миролюбиво спросила:

- А ты чего сейчас играл?

- Так, пустяки...

- А я себе буду братика родить... - вдруг поделилась она.

- Молодец...

Но Маргариту не удовлетворила такая кислая реакция. Она попыталась меня

заинтересовать:

- Знаешь, как его будут звать?

- Мм... мм?

- Иван Петрович...

- Именно? Что так?

Она понурилась, разгладила краешек подушки, на которой лежала моя голова, и с тихим

достоинством сказала:

- Ну, просто... Я решила... Рассказать тебе стишок? - предложила Маргарита: Дядя Хрюшка, дядя Хрюшка

Из помойного ведра,

Я такого дядю Хрюшку

Ненавижу никогда.

- Гениально, - сказал я. - Кто автор?

- Где? - доверчиво спросила она.

- Это ты сама сочинила?

- Сама, - скромно, но горделиво подтвердила она. Я оглядел ее всю, с вороха

каштановых кудрей до маленьких клетчатых тапок, и вздохнул:

- Ой, Маргарита, боюсь, что ты сперла это незаурядное произведение у кого-то из своих

талантливых сверстников.

- А? - спросила она. - Саша, ты какой?

- То есть? - не понял я.

- Ну, ты какой: грустный, веселый или нормальный?

- Грустный, - сказал я, вздохнув.

- А почему?

- Потому что ты крутишься перед глазами и не даешь мне отдохнуть.

Маргарита рассмеялась снисходительным смешком и сказала:

- Ой, Саша, вечно ты грустишь из-за всякой ерунды. - Потом просунула свою глупую

кудрявую голову мне под мышку и попросила:

- Можно я посплю с тобой?

- Нет уж, Марго, ты совсем разошлась! Стоит мне после дежурства прилечь, как ты уже

на голове сидишь.

- Я не буду на голове, я - рядышком... - а сама уже карабкалась на тахту, устраивалась

под боком. Эта хитрюга надеялась вытянуть из меня какую-нибудь очередную ужасную

историю.

- Саша, - прошептала она. - А кого сегодня убили?

- Тьфу, Маргарита, какая ты кровожадная девица! Лучше я тебе «Алису» почитаю. Когда

проснусь.

Она поворочалась под боком, потолкалась коленками и затихла. Одна ее каштановая

кудря щекотала мой подбородок. Я пригладил ее ладонью и закрыл глаза.

И почти сразу вышли мы с Маргаритой на летний луг, в полдень, и лежала в траве

неподалеку телочка, привязанная веревкой к колышку. Телка лежала на боку и кротко

смотрела на Маргариту большими темными глазами. Маргарита потрогала ее переднюю

ногу в белом нарядном чулке, с аккуратным копытом и сказала весело:

- Холодец! Здравствуй, Холодец!

Я взмыл над Маргаритой, над кроткой телочкой, над летним лугом, и полетел выбивать

кабель и трубы. Я летел кролем в прохладном голубом небе и ощущал такое блаженство, какого не знал никогда. «Кроме того - думал я, разводя руками в упругой толще неба, -