О бихевиоризме

Мы говорим о доброжелательном правителе, преданном учителе, сострадательном терапевте, общественно активном промышленнике, словно их поведение является симптомом внутренних черт характера. Когда мы спрашиваем, почему человек доброжелателен, предан, сострадателен или общественно активен, мы изучаем влияние его поведения на других. (Утилитаристы ссылались на последствия такого рода, определяя полезность как «принцип, который одобряет или не одобряет любое действие в зависимости от тенденции к увеличению или уменьшению счастья стороны, чьи интересы рассматриваются», но это было одобрение или неодобрение третьей стороны, а не той, которую непосредственно затрагивает действие.) Эффекты, ответственные за доброжелательное, преданное, сострадательное или общественно активное поведение, являются формами контрконтроля, и когда их нет, эти столь любимые всеми черты поведения отсутствуют.

Это можно проиллюстрировать на примере пяти областей, в которых контроль не компенсируется контрконтролем, и тем самым они становятся классическими примерами жестокого обращения. Это уход за младенцами, престарелыми, заключенными, душевнобольными и слабоумными. Часто говорят, что тем, кто руководит этими людьми, не хватает сострадания или чувства этики, но очевидным фактом является то, что они не подвергаются сильному контролю. Дети и старики слишком слабы, чтобы протестовать, заключенные находятся под контролем полиции, а душевнобольные и слабоумные не могут организоваться или действовать успешно. Мало или ничего не делается в случае плохого обращения, если только не вводится контрконтроль, обычно негативный, извне.

Контрконтроль, несомненно, не единственная причина, по которой один человек хорошо относится к другому. Мы можем вести себя так, что другой получает подкрепление и в свою очередь подкрепляет нас. Генетический набор человека может включать в себя такую склонность, как, например, родительская забота о потомстве. Дарвин указывал на ценность альтруистического поведения для выживания (цитата на эту тему приводится позже), хотя, похоже, речь идет только об особых видах врожденного поведения. В любом случае то, как один человек относится к другому, определяется взаимными действиями. Мы ничего не выигрываем, обращаясь к чувствам. Часто говорят, что люди утешают страдающих, исцеляют больных и кормят голодных, потому что сочувствуют им или разделяют их чувства, но именно поведение, с которым ассоциируются такие чувства, должно было иметь ценность для выживания и изменяется с помощью контрконтроля. Мы воздерживаемся от причинения боли другим не потому, что «знаем, каково это – быть обиженным», а (1) потому что причинение боли другим представителям вида снижает шансы вида на выживание и (2) когда мы причиняем боль другим, нам самим наносится вред.

Классическая концепция humanitas определялась как набор добродетелей, но любое добродетельное чувство можно рассматривать как побочный продукт поведения. Человек, практикующий humanitas, был уверен в себе в том смысле, что обычно добивался успеха: он хорошо относился к другим и в результате получал добро от них, он играл активную роль в управлении государством и так далее.

«Важной детерминантой морального поведения и основным компонентом развития характера» является «готовность следовать правилам», но человек «хочет» так делать из-за последствий, организованных теми, кто установил правило и обеспечивает его выполнение. Различие между поведением, контролируемым правилами, и ситуативным поведением упускается, когда в тестировании «социализации» говорится о «степени, в которой человек усвоил правила, ценности и традиции своего общества». Люди наказывали друг друга задолго до того, как поведение стало называться плохим или неправильным, и до того, как были сформулированы правила и человек мог быть «социализирован» этими карательными условиями без помощи правил.

Люди начинают называть поведение хорошим или плохим, правильным или неправильным и соответственно подкреплять или наказывать, и в конце концов появляются правила, которые помогают человеку соответствовать практикам его сообщества и помогают сообществу поддерживать эти практики. Человек, который усваивает эти правила и ведет себя, четко следуя им, все еще не перенял их, даже если он научился контролировать себя и таким образом еще более эффективно приспосабливаться к условностям, поддерживаемым группой. Социальное поведение не требует, чтобы порождающие его условия были сформулированы в правилах или, если они были сформированы, чтобы человек знал эти правила. Однако чрезвычайно важно, чтобы социальные практики все-таки были выработаны.