o c24ec28d571a6d65

- Сейчас я спрошу, - сказала Эстер, слезая с мула. «Ты подержи ее пока». Маленькая

Мирьям, оказавшись на руках у отца, сразу же заулыбалась, и твердо потребовала:

«Ногами!».

- Ну что с тобой делать, - вздохнул Степан и опустил ее на землю. «Годик только летом

исполнился, а как ходит уже хорошо, - подумал он, глядя на то, как дочка бойко подошла к

мулу.

- Лошадь! – сказала она восторженно, задрав голову с копной темных кудрей. «Лошадь

большая!»

-Это, вообще-то, мул – усмехнулся Степан, - но да, не маленький, счастье мое.

Эстер вернулась, и, помолчав, проговорила: «Это здесь, Ворон. И они живы все – и мать, и

отец. А то, - она кивнула головой наверх, - моя сестра младшая. Когда я замуж выходила, ей

еще двух не было. Она меня не узнала. Тоже Мирьям, как и наша. Господи, как же все это

будет!»

- Это твоя семья, - сказал ей муж, и, подняв девочку, на мгновение, нежно, прижался губами

к теплому лбу Эстер. «Все будет хорошо, любовь моя. Поехали»

Мул зацокал копытами по брусчатке, и Степан, обернувшись, посмотрев на залитую солнцем

равнину внизу, под склонами холмов, тихо сказал: «Я и не знал, что тут так красиво, не

думал даже».

Жена вдруг, подхватив Мирьям одной рукой, второй – нашла его руку, и так ее и не

отпускала – до самых ворот своего родительского дома.

Фейге вылила грязную воду в канаву и услышала, как скрипнула калитка в низкой, сложенной

из плоских камней ограде.

- Что-то ты рано, Авраам, - даже не взглянув туда, смеясь, сказала она.

- Мама, - сказала Эстер, смотря на полную, низенькую женщину с укрытой темным платком

головой. «Мама, это я, Эстер».

Фейге со звоном выронила ведро и распрямилась.

Она стояла у ворот, худенькая, с милым, усталым, лицом, в таком же темном платке и

невидном, запыленном плаще. Толстенькая, беленькая, кудрявая девочка на руках у дочери

вдруг, весело захлопала в ладошки и сказала: «Дзинь!»

- Господи, велика милость твоя, - застывшими губами проговорила женщина. «Доченька,

счастье мое, мы же тебя и оплакали уже. Иди сюда, - она обняла Эстер и девочку, - крепко, и

прошептала: «Это внученька моя? Как зовут-то ее?».

- Мирьям, - плача, прижимаясь щекой к лицу матери, ответила Эстер. «Годик ей был, в

начале лета».

- Ах, ты моя прелесть, - заворковала женщина, целуя ребенка, принимая его на руки. «И

глазки карие у тебя, и реснички, какие длинные – вся в маму. И пухлая ты какая, - Фейге

подышала в нежное ушко девочки и та засмеялась.

- Мама, - откашлявшись, сцепив пальцы, проговорила Эстер, - мама, там отец Мирьям. Муж

мой, то есть. За воротами.

- А почему он там, а не здесь? – удивленно спросила женщина. «Пусть идет сюда, я сейчас

сестру твою за отцом отправлю, занимается он». Фейге поставила Мирьям на землю и

одобрительно сказала: «Ходит-то как бойко. Отлучила ты ее уже?»

- Нет, кормлю еще, - ответила Эстер. «Мама, послушайте, это важно…»

- Что может быть важнее здоровья ребенка? – Фейге подняла черную бровь. «Зови своего

мужа, и будем накрывать на стол. Как ему имя-то? – спросила она дочь, что уже взялась за

калитку.

- Тоже Авраам, - обреченно вздохнув, сказала Эстер.

-У меня никогда не было тещи, - хмуро сказал Степан, глядя на ворота дома Судаковых.

«Давай я Никиту Григорьевича подожду, вместе зайдем».

- А теперь есть, - шепотом ответила Эстер. «Ворон, ну пожалуйста, ну чего ты боишься-то?

Она хорошая женщина, милая очень».

Он вздохнул, и, привязав мула к ограде, попросил: «Дай мне руку только».

Фейге окинула одним взглядом высокого, широкоплечего, мощного мужчину, что мялся в

воротах позади дочери, и, широко улыбаясь, проговорила: «Здравствуйте. Вы мой зять.

Очень хорошо. Вы садитесь, пожалуйста, и отдыхайте, - пешком же, наверное, сюда шли?».

- Пешком,- согласился Степан.

- Ну вот, - Фейге указала на простой деревянный стол, что стоял под гранатовым деревом.

«Есть мы в доме будем, вечерами холодно уже, а я вам сейчас принесу перекусить что-то».

- Да не надо, - Ворон замялся.

- Можете называть меня просто Фейге, - улыбнулась женщина. «Садитесь, садитесь, сейчас

я младшую дочь позову».

Маленькая Мирьям подошла к отцу, и, дернув его за полу плаща, настойчиво потянула в

сторону стола.

- Вот видите, - заметила, улыбаясь, Фейге. «Берите мою внучку, и расскажите мне все про

ваше путешествие, - вы же по морю, наверняка, приплыли?».

- По морю, - Ворон подхватил на руки дочь, и, отпив воды из простой кружки, вдруг подумал,

что ему редко, когда бывало так хорошо.

-У нее муж! – захлебываясь, сказала Мирьям. «Красивый очень, только у него глаз один,

другой повязкой закрыт. И дочка – тоже Мирьям, как я, смешная, мы с ней поиграли уже. Они

из Яффо сюда на муле приехали, ну, то есть, Эстер ехала на муле, а муж ее – Авраам его

зовут, - пешком шел. Он, наверное, из Германии, мама с ним на идиш говорила, - дочка на

мгновение приостановилась и продолжила: «Они из Амстердама морем плыли до Ливорно, а

потом уже – к нам».

Авраам Судаков вздохнул и погладил девочку по вороным косам. «Ну, велика милость

Господня, видишь, Мирьям, ты, наверное, и не узнала-то сестру свою старшую».

Дочь наморщила высокий, отцовский лоб и вдруг улыбнулась: «Нет, конечно, я и не помню