o c24ec28d571a6d65

- Не хотите с нами? – вздохнула Федосья, и, потянувшись, взяла подругу за руку. «Матушка

моя добрая, у нее для всех место найдется, и для деток – тако же».

- Ах, подруженька, - Василиса погладила по голове сопящего Никитку, - ты-то вон – и везде

была, и страны далекие знаешь, что за морями, хоша и девочкой там жила – а все же. А сие,

- она обвела вокруг рукой, - моя земля, тако же и Гриши, хорошо нам здесь. Вот море

увидим, вас проводим, и там обживаться будем».

- Ну пойдем, - Федосья легко, несмотря на свой большой, уже опустившийся живот,

поднялась, - сейчас изжарим их, лук медвежий я тут тоже нашла, ягод туесок есть –

попируем на славу.

-Да, - Василиса уложила заснувшего ребенка на землю и принялась убираться, - а то вона,

они ж лодку зачали строить, в шкурах сегодня с утра рылись, нужную искали. Вернутся

голодные.

- Лодку да, - кисло сказала Федосья, - еще и оную нам с собой тащить не хватало, и так уже,

вон с десяток лошадей у нас, юрта, и по дороге еще Бог знает, чем обрастем.

-Твой батюшка, - усмехнулась Василиса, моя в ручье руки, - и так, помнишь, торговал у

местных три юрты, не одну, еле отговорили его. А так – ничего, шкуры развесили, как в чуме,

и всем удобно. Никитка большой уже, ночами не плачет.

- А все равно, - похлопала ее по плечу старшая девушка, - коли мой батюшка с вами

останется, и жить под одной крышей будет, он никогда в жизни из твоей чашки не поест. И

сейчас вон – я на сносях, ты кормишь, а он все равно нас от седла своего гоняет, и лук в руки

не дает».

- Тако же и дед мой был, я помню, - улыбнулась Василиса. «Старики – они строгие с этим,

что с них взять».

- Моему батюшке еще сорока пяти не было, - заметила Федосья, пристраивая вымоченную в

воде палку над костром. «Смотри, женится еще, вторая хозяйка у тебя будет».

- Я привыкла, - Василиса стала набивать уток медвежьим луком. «Мы ж с тобой уживаемся,

хоша у нас конечно – общее все, делить нечего».

Волк бросил камешек в тихую, прозрачную озерную гладь, и спросил жену, что сидела

рядом, положив голову ему на плечо: «А море – оно такое?».

Федосья задумалась. «Разное оно, милый. Когда на юге – то веселое, легкое, плыть по нему

радостно, а на севере – неприветливое бывает, страшное. Мы, когда на Москву плыли с

матушкой, из Лондона, шторм был большой, мы думали даже, что ко дну пойдем».

- Да, - сказал Волк и бросил еще один камешек. «Ну, Федосья Петровна, посмотрим, что за

океан, как там окажемся. А если оттуда – он кивнул на восток, - вниз, на полдень

отправиться?».

- Там Китай, Индия тако же. Отчим мой оттуда пряности возил, и дядя, брат его, помню,

рассказывал нам про Гоа – он в тех морях плавал, - Федосья чуть покраснела.

- Тот, за которого ты замуж чуть не вышла? - поддразнил ее Волк. «Ну, что я могу сказать,

счастье – я Господа должен благодарить, что сего не случилось, иначе б я тебя не

встретил».

- Да и я тоже, - Федосья улыбнулась. «Ну вот, а после Индии, - там Персия, Турция, Стамбул

опять же, ну, про него я тебе уже рассказывала. Там долгая дорога, тяжелая. А так, - она

чуть помолчала, - ежели мы в Америке окажемся, там уж до Лондона доберемся.

- Батюшка твой не поедет с нами, - Волк чуть вздохнул. «Не хочет, говорит, тут земля его, не

может он все бросать».

- И Василиса с Гришей остаются – Михайло почувствовал, как жена ближе прижимается к

нему, и, погладив ее по голове, шепнул: «Давай я костер разведу, шкуры есть у нас, тут

хорошо, тихо так».

- И тепло еще, - Федосья встала с камня, потягиваясь, и вдруг замерла: «Что это там, в

воде? Вроде голова чья-то?».

- Зверь смешной, - Михайло вгляделся, - как мы сегодня лодку пробовали, дак все время

вокруг нас вертелся. У него шерсть такая короткая, а сам – толстый.

- Тюлень, - улыбнулась Феодосия, вспомнив рассказы отчима. «Надо же, я думала – они

только в морях живут, а тут – тоже есть. А ну-ка, - она прищурилась, смотря на мужа, что

собирал плавник на берегу, - как тебя зовут?

- Je m'appel e Michael, - закатил глаза Волк. «Je suis vingt années». И тебя мне надо называть

«Тео», я помню.

- Лучше б я испанский учила, - вздохнув, пробормотала Федосья. «Так кто ж знал, что он

понадобится».

- Ну, все, - Волк потянул ее к себе, на шкуру, - я сегодня с этой лодкой утомился так, что

сейчас до полудня просплю. Или, - он вдруг приподнялся на локте, оторвавшись от ее

нежной шеи, - даже дальше.

- Даже дальше мой батюшка не даст, - ворчливо отозвалась жена и вдруг ахнула, заведя

руку за спину: «Так вот как ты устал!»

- Для сего, Федосья Петровна, - наставительно сказал муж, стягивая с ее смуглых плеч

халат. «У меня всегда силы найдутся».

Волк проснулся от того, что жены рядом с ним не было. Он так привык чувствовать ее

совсем близко, - руку протяни, - и дотронешься, что, еще не открывая глаз, нахмурившись,

пошарил рядом.

Сквозь легкое шуршание воды он услышал слабый стон. «Господи!», - Волк приподнялся, и

увидел, что Федосья стоит на мелководье, обнаженная, расставив ноги.

- Я сейчас, - он быстро стал одеваться, - сейчас, Василису подыму.

-Не надо, Волк, - нежно сказала жена. «Уже не надо. Иди сюда».