o c24ec28d571a6d65

посмотрел на Ворона. «Вот что, уважаемый – вы ведь понимаете, на что идете?».

- Понимаю, - хмуро ответил Степан. «Вы же сами писали: «Слова, исходящие из сердца,

проникают прямо в сердце». Ну вот – и я сейчас с вами говорю своим сердцем. Я, - Ворон

помедлил, - еще никогда, и ни с кем так не говорил, сеньоры».

- Ну, - Алших отпил воды. «Нам, понимаете ли, не хочется, чтобы к еврейскому народу

присоединялся человек, который предаст его в случае опасности».

Степан, даже не думая, что делает, потянулся за шпагой. «Простите, - он чуть покраснел.

«Старая привычка».

- Неплохая привычка-то, - рассмеялся кто-то.

-Я, - спокойно сказал Степан, - спас свою будущую жену от костра. Я, сеньоры, ни разу в

жизни не бросал никого в опасности. И про меня можно услышать многое, но я никогда не

предавал. И делать этого не собираюсь, что бы ни случилось».

В раскрытые ставни было слышно , как поют птицы на дворе.

Алших потер нос и взглянул на Степана. «Вы идите, Авраам, - ласково сказал он, - идите,

занимайтесь, а мы тут поговорим».

Тесть ждал его, углубившись, как всегда, в книгу. Степан сел напротив, измученно сказав:

«Пятый раз уже, а они все никак решить не могут».

- А ты что думал? – Никита Григорьевич хмыкнул. «И пятый, и десятый, и вообще – сколько

понадобится, столько и будут с тобой говорить».

- Я этого не вынесу, - буркнул Ворон, разворачивая потрепанный том. «Как дома?».

- Дома все хорошо, - улыбнувшись, ответил Судаков. «Там в комнате у тебя белье чистое, - я

принес, и Эстер тебе кое-что поесть собрала, а то знаю я, как вас тут кормят, - он обвел

глазами маленькую, заваленную книгами комнату.

- Даже на Шабат и то к вам нельзя, - вздохнул Степан. «Говорю же, не вынесу».

- Вынесешь, Ворон, - Судаков потрепал его по плечу. «Давай, читай, там есть отрывок,

который я с тобой обсудить хочу».

В полуоткрытые ставни дул холодный, горный ветер. Рав Алших прижал бумаги на столе

камнем и сказал, поежившись: «Закройте, пожалуйста, окно, я понимаю, что в восемьдесят

один год я тут один из самых младших, но все равно – зябко».

В переносной печке еле теплился слабый огонь.

- Все равно, - проворчал кто-то из стариков, дыша на руки, - полтора года – это очень

маленький срок. Не верю я в его искренность.

Моше Алших почесал переносицу кончиком пера. «С одной стороны, рав Иосиф, я с вами

согласен, с другой – зачем тогда ему все это нужно? Я навел справки – он любимец

английской королевы, богатый человек, жил бы себе спокойно в Лондоне. Какую выгоду он

получит от того, что станет евреем?».

- Жену, - сумрачно ответил рав Хаим Виталь, взглянув на своего учителя.

-Опять же, - возразил ему рав Моше, - не думаю, что там, у себя, в Англии, он испытывал

затруднения с женитьбой.

-Нельзя, чтобы человек становился евреем только ради брака, это запрещено, - резко

проговорил кто-то.

-Знаю, - согласился Алших. «Но вы, же сами видели его, и много раз уже, - если бы он был из

тех, кто быстро загорается, и так, же быстро тухнет, - я бы не стал с вами спорить. Но что-то

мне подсказывает, что этот человек – не такой».

- Еврейский ребенок должен жить в еврейской семье, - тихо сказали откуда-то сзади. «Все же

дети растут быстро, зачем дочь лишать отца надолго? Он, конечно, будет ждать столько,

сколько от него потребуется, но дитя-то – лучше чтобы у него было, оба родителя».

- Если бы он хотел бросить семью, - вдруг вздохнул Алших, - он бы давно это сделал. Мы же

с вами видели этих бедных женщин, мужья которых крестились, и оставили их с детьми на

руках. А его – его-то вообще ничего не держало. Нет, - он помолчал, - он уже четвертый

месяц здесь, Ханука не за горами, пора нам решать что-то».

- А вы же с ним занимаетесь, рав Моше? – спросил его Хаим Виталь. «Как его успехи?».

Алших усмехнулся, и, сцепив пальцы, откинулся на спинку кресла. «Он, конечно, немного

поздно начал, но ничего – молод, нагонит. Голова у него хорошая – сами же видели, за три

месяца язык выучил, и довольно недурно».

- Да, - пробормотал Хаим Виталь, - этот человек все делает основательно, как я посмотрю.

Алших посмотрел на собравшихся. «Ну, если у кого-то есть возражения…»

Все молчали. Рав Моше поджал губы и сказал: «Тогда сходите за ним, пожалуйста».

-Авраам, - тронули его за плечо. Степан дочитал до конца параграфа, и, сделав пометку на

листе бумаги, что лежал перед ним, - поднялся.

- Пойдемте, - сказал рав Виталь. «Мы бы хотели с вами еще немного поговорить».

Моше Алших посмотрел на стоящего перед ними человека и вдруг улыбнулся: «Авраам, вы

ведь знаете, что мы, - как бы это сказать, - сейчас не в самом лучшем положении. Нас

преследуют, изгоняют почти отовсюду, заставляют креститься…, Вы подумайте, - стоит ли

вам становится частью такого народа».

- Не стоит, - согласился Степан. «Но не поэтому, рав Моше, а потому, что я еще не готов. Я

очень многого не знаю, и вообще – хотел бы еще поучиться».

- Поучитесь, - ласково согласился Алших. «Вот поженитесь – и учитесь дальше. Я дам вам

письмо к вашему наставнику в Амстердаме – все же вы, пока были здесь, уже основательно

продвинулись».