О чем молчат выжившие

– Не забывайте, что по легенде мы – супружеская пара. И боюсь, что в обществе господина Соловья и его подельников расслабиться у нас не получится.

– Муж – объелся груш. Шевели ластами к гостинице, – подыграла мне Зайка.

Немного поторговавшись с хозяином постоялого двора, мы сняли жилье – видавшую лучшие времена палатку.

Посидев минут десять в наших апартаментах, я решил прогуляться по территории постоялого двора.

– Солнышко, я прошвырнусь, посмотрю, что тут и как! – громко сказал я Зайке и шепнул: – Нас пасут. Держите при себе пистолет.

Та кивнула и громко ответила:

– Через час будем ужинать, муженек. Не опаздывай.

На постоялом дворе народу заметно прибавилось. Были здесь не только местные барыги, но и челноки из Суздаля. Заглянули даже купцы из Коврова и Владимира. Этих можно было сразу узнать по уверенному взгляду. Да и выглядели они более сытыми.

В палатке, приспособленной под столовую, какой-то прыщавый пацан, терзая струны гитары, пел о молодости, загубленной американскими ракетами. О родителях, погибших в когтях ящеров на улицах постъядерного Иваново-Вознесенска. О любимой девушке, которую похитили работорговцы.

Сорвав жидкие аплодисменты, парень получил заказ: исполнить песню о Железке – общине в районе железнодорожного вокзала.

Тряхнув пшеничным чубом, он затянул:

Железка, все ночи, полные огня,
Железка, зачем сгубила ты меня?
Железка, я твой бессменный арестант,
Погибли силы и талант в твоих стенах!

И хотя он изо всех сил старался вышибить у слушателей слезу, было видно, что с заточкой парнишка управляется гораздо ловчее, чем с гитарными струнами. С таким на узкой дорожке без снятого с предохранителя автомата лучше не встречаться. Бард-Потрошитель.

Послонявшись еще немного, потолкавшись среди барыг и узнав местные новости, я направился в уютное семейное гнездышко.

Возле нашей палатки крутились два каких-то мутных субъекта.

Один из них, невысокий толстячок, пытался строить из себя крутого чувака. Но при этом постоянно шмыгал носом и пугливо озирался. А вот второй тип был опасен. Оловянные глаза смотрели равнодушно и холодно.

Увидев меня, хозяин постоялого двора поспешно отвел взгляд и скрылся за соседней палаткой.

Вот как! Этот дядя, оказывается, в свободное от гостиничного бизнеса время подрабатывает у Соловья наводчиком? Ты мне за это еще ответишь!

– Мусью, мы представляем местную стражу и готовы за разумную плату охранять ваш сон и покой, – начал без долгих предисловий переговоры тип с оловянными глазами. – А еще с вами хочет поговорить господин Соловьев.

– Спасибо, господа, но я уж как-нибудь сам буду оберегать свой сон и покой. А с господином Соловьевым мне говорить не о чем.

– А ты хорошо подумал, пацанчик? – спросил толстяк.

– Эх, сударь, – вздохнул я, – где вы были, когда я был пацанчиком? У меня жена – людоедка, поэтому мне ваша охрана ни в какое место не упиралась.

Затем я подошел к палатке и крикнул:

– Дорогая, ужин скоро будет готов?

Откинув клапан, из палатки вышла Зайка – руки вызывающе уперты в бока, лицо и клеенчатый фартук в зловещих красных потеках и брызгах – и набросилась на меня:

– И где ты до сих пор шляешься? Башку ему сама отчекрыжила, кишки сама выпустила, а ты все гуляешь да на местных баб пялишься! Еще каких-то утырков с собой приволок. Напомнить тебе, милый, что с теми твоими друганами в прошлом месяце случилось?

Выдав эту тираду, Зайка эротично провела языком по окровавленной правой руке снизу вверх и от удовольствия закатила глаза:

– Класс! Люблю молоденьких мальчиков. Сладкие, вкусные. И вымачивать долго не надо.

– Дорогая, давай не будем выяснять отношения при посторонних, – примирительным тоном заговорил я. – Если надо, я тебе с превеликим удовольствием помогу.

Зайка мотнула головой по направлению к палатке:

– Нож всадила ему в бочину, а он там между ребер и застрял. Помоги вынуть.

Толстяк смотрел на нас широко раскрытыми глазами. Потянул своего дружка за рукав:

– Сало, Сало, нам пора идти. У нас дела.

Его подельник покосился на заляпанный кровью фартук Зайки, на кусок мяса в ее руках, пробормотал:

– Да, да, нам пора, – и парочка поспешно ретировалась.

– Людоедка у вас весьма убедительно получилась, – уважительно сказал я Зайке, когда мы зашли в палатку. – Подмостки больших и малых театров вас ждут с нетерпением.

Девушка бессильно опустилась на кровать.

– Вы даже не представляете, как я перепугалась. Они все время крутились вокруг палатки. А когда я услышала ваш разговор, то схватила тюбик с красной масляной краской, перепачкала лицо, руки и фартук – и на выход. Как вы думаете, они от нас отстали?

– Нет, к сожалению, – ответил я. – Пока вы выступали с пламенной речью, я с нашей палатки снял вот это.

И показал ей черную матерчатую ленту.

– Что это?

– Черная метка, надо полагать, от господина Соловья. Ребята, очевидно, бредят пиратской романтикой, ромом и сокровищами.