О чем молчат выжившие

Уже начинают открываться магазины, расположенные на первых этажах зданий. Скрипят отпирающиеся металлические двери. На стремянке возле входа в оружейный магазин балансирует какой-то мальчишка, исправляя ценники на картонке и вписывая новые товары черным маркером.

От местных кафешек и ресторанчиков распространяются запахи жареного мяса, горелого масла, еще чего-то жирного и прогорклого.

Полно нищих. Видимо, беженцы. Просят милостыню.

На рынке мелкие лоточники с надеждой всматриваются в каждого проходящего. Главное – первый покупатель. У кого купит – тому фарт на весь день. Типа, примета такая у них.

– Молодой человек, а вот лекарства хорошие. Лучше во всем Иваново-Вознесенске не найти, – попыталась сразу взять меня в оборот местная торговка, молодуха лет двадцати трех.

Я лишь усмехнулся. Было ясно, что хоть лекарства с виду почти нормальные, но срок годности стопудово лет восемь как истек. Ими лечиться – лучше сразу в могилу…

Рядом лежали фильтры от противогазов. Все какие-то помятые, потертые. Такой товар пользовался бы бешеным спросом разве что в клубе самоубийц, если бы таковой имелся в городе. Прогуляйся до «Южного», сделай пару вдохов – и дай дуба.

– Очень хорошие фильтры, почти новые, – беззастенчиво врала торговка. – Получаем товар от постоянного поставщика, прямо с секретных военных складов.

– Может, прямо с территории девяносто восьмой дивизии? – усмехнулся я. – Тебе бы сказки писать, красавица. Или ненаучную фантастику.

Рядом с фильтрами сиротливо лежали три засохшие крысиные тушки.

– А это что такое?

– Свежий шашлык, – ответила девушка. И подмигнула: – Рекомендую.

– Свежий шашлык? – удивился я. – А по виду – вылитые мумии из Древнего Египта. Да и по возрасту, скорее всего, тоже. Сдается мне, красавица, этот шашлык еще до Катастрофы по подвалам бегал. У тебя здесь прямо антикварная лавка, магазин ненужных вещей.

– Да пошел ты! – окрысилась торговка. – Не нравится товар, так и нечего тут стоять, покупателей отбивать. Ступай своей дорогой!

Мы и пошли, проталкиваясь сквозь море людских тел. Мимо развалов со старыми журналами и книгами, лотков с мобильными телефонами, самодельными ножами, фонариками, военной формой и снарягой.

Бомжеватого вида мужик в телогрейке продавал общевойсковой костюм химзащиты с четырьмя подозрительными отверстиями на груди, грубо заклеенными широким скотчем крест-накрест.

На площадке перед рынком полным ходом шло формирование караванов. Самые нетерпеливые рикши начали было выводить сани на трассу, но хозяева товара окриками заставляли их сдать назад.

За санями смазанными тенями в утреннем полумраке копошились местные жители, предлагавшие готовым отправиться в путь купцам кипяток, самогон в мутных бутылках, квашеную капусту и нехитрую снедь.

Наметанный глаз подметил в нас потенциальных пассажиров. Со всех сторон сыпались предложения: Тейково, Кохма, Вольный город Плес, Шуя, Юрьевец, Фурманов! Бык гнал их всех прочь, высматривая кого-то из своих знакомых.

– Сюда, сюда! – замахал он мне призывно рукой.

Мы подошли к высоченному мужику лет сорока в длинном тулупе, валенках и шапке-ушанке.

– Михаил Степанович Свешников, – торжественно представил мне мужика Быков, словно это был не купчина, а какой-нибудь знатный отпрыск королевского двора. – Готов продать одно место даме. А ты, Багор, за это с его ребятами на трассе обоз охраняешь.

– По рукам, – кивнул я.

Судя по тому, как довольно заблестели у Лехи глазенки, было ясно, что он или родственник этого самого Свешникова, или имеет свой процент за поставляемых пассажиров. Добрых самаритян в Иваново-Вознесенске не наблюдалось.

– А вот и Зайка пришла, – произнес Бык, после чего сорвался с места и куда-то убежал.

Через минуту он вернулся – уже не один, а с миловидной девушкой лет двадцати. Ниче так Зайка. Справная. Вязаная черная шапочка. Замшевое черное пальто в талию. Сапожки и перчатки в тон. В руках холсты, на плече холщовая сумка с красками и кисточками. Среди всего этого бушлатно-камуфляжного царства она выглядела белой вороной. Но это почему-то не раздражало. Словно воспоминание о том, как жили до Катастрофы. Привет из прошлой жизни.

Зайка залезла в крытый фургон, где уже разместились женщины и дети. Под брезентом и тепло, и ветер не достанет.

Леха Бык не стал дожидаться нашего отъезда, озабоченно постучал по своей «швейцарии» и побежал дальше обделывать свои темные торгашеские делишки. Я же остался возле фургона, дожидаясь отправления.

– Стриж, я смотрю, ты совсем берега попутал – уважаемых людей в упор не узнаешь! – раздался чей-то голос.

Стоявший рядом с фургоном парень вздрогнул и обернулся.

Перед ним нарисовался типичный мелкий бандюган с бегающими глазками и шрамом через все лицо. Ватник, балаклава. На портупее ножны, в которых болтается внушительных размеров тесак. Род занятий крупными печатными буквами написан у него на лбу: предлагаю крышу мелким караванщикам, при удобном случае не побрезгую на тракте мелким грабежом.

– Чего гляделки выпучил, убогий? – ощерился бандит.

Парень вымученно улыбнулся:

– Доброе утро, Алексей Семенович.