О чем молчит Биг-Бен

На одной ноге я скачу на кухню и кручусь там, готовя себе еду. Неожиданно самым важным делом становится оптимизация движений. Надо быстро спрогнозировать, что взять из буфета и захватить по пути к плите из холодильника, потому что скакать туда-сюда мучительно: иногда я спотыкаюсь и норовлю упасть на больную ногу. О нет! Теперь приходится думать обо всех передвижениях, которые раньше совершались на автомате.

К вечеру воскресенья нога совсем синяя и болит. Понятно, что ни к какому клиенту я завтра не поеду, и на работу не пойду, о чем я сообщаю Терезе вечером в СМС.

Предстоит неделя подготовки ежемесячных отчетов. Я бы сказала, что самая напряженная из всего месяца, если бы у нас все недели не были напряженными.

«Я перенесла встречу с клиентом на четверг, так что поправляйся», — пишет мне Тереза утром в понедельник. Сама я не уверена, что к четвергу я снова буду скакать как ни в чем не бывало, и меня раздражает, что она даже не уточнила у меня, нормально ли это, но я тут же выкидываю ее из головы. У нас новая напасть: один из исходных документов по социальным взносам почти полностью неверен. Это выяснилось случайно — информация по социальным взносам идет в отчет, но, на наше счастье, клиент ею не пользуется. Марк случайно замечает несостыковки. Социальными взносами занимаются Кейтлин и Рика, поэтому, когда все выясняется, мы с Диной только переглядываемся, но предусмотрительно молчим. Я наконец уяснила, что не надо брать на себя чужую работу, даже если мы можем ее сделать, а другие — нет. Мы поделили обязанности честно — пусть они занимаются своими. Тем более что Кейтлин не просит помощи и ведет себя так, словно ничего не произошло и проблемы нет. Мы с Диной только плечами пожимаем. Я с усталым любопытством жду, чем все это закончится.

Зато Тереза не ждет. Она еще за неделю до этого на каждом совещании отдела начинает интересоваться: «А кто у нас занимается социальными взносами?» — и смотрит на меня. «Ими занимается Кейтлин», — отвечаю я как можно проще, ничего не добавляя к своему ответу. Это я тоже наконец выучила. Там, где можно промолчать — лучше промолчать. Если можно ответить односложно, то лучше ответить односложно и ничего не добавлять. А добавить мне хочется почти всегда, но я учу себя сдерживаться, и пока у меня получается. А потом Терезин вопрос начинает появляться с настораживающей частотой, и наконец он перестает в констатацию. «Ты отвечаешь за социальные взносы, правильно?» — говорит Тереза утвердительно. «Нет, — продолжаю я сохранять спокойствие, — за них отвечает Кейтлин». Но я знаю, что это — то чеховское ружье на стене, которое, я теперь точно знаю, однажды выстрелит.

Я лежу дома, и мне все равно, как оно выстрелит. Даже больше — мне все равно, как пройдет подготовка отчета в этом месяце, потому что меня там не будет. Я чувствую небольшое разочарование, что решение не я сама приняла, а оно стало результатом нелепой случайности с ногой. Могла бы ведь и сама послать это все — к тому и шло: уже давно я знала, что решение всех проблем — to fuck up, ну, в смысле — зафейлиться, позволить себе провалиться. Перестать держаться за результат, перестать пытаться сделать все «хорошо и правильно» в мире, где сделать это невозможно, и чем больше ты стараешься сделать как лучше, проявить ответственность — тем больше реальность смеется над тобой, поворачивая все вкривь и вкось, ломая твои планы, меняя условия. Но я все равно пытаюсь ухватить ее за хвост и подчинить, проконтролировать, не дать выпасть за рамки моих ожиданий. А сейчас мне безразлично, я испытываю небывалое облегчение от того, что я не буду ничего делать, и даже если бы хотела — теперь не могу. Лежу дома и смотрю в потолок. Сосед на работе, поэтому я бренчу на гитаре, не беспокоясь ни о чем.[14]

После сообщения о переносе встречи Тереза исчезает с радаров. Днем звонит Дина, интересуется, как у меня дела. Дела у меня нормально, лучше не бывает. «Кейтлин с Рикой опять, по-моему, ничего не делают с социальными взносами. Не знаю, кажется, там полный бред», — предупреждает она. Я еще раз думаю о том, насколько же мне все равно. В комнате светло, и я вдруг понимаю, что за время, проведенное в Лондоне, я ни разу не оставалась дома в рабочий день, а еще — не могу вспомнить, когда в последний раз проводила целый день, лениво валяясь в постели, то читая книжку, то засыпая.