О чем молчит Биг-Бен

В соборе я оказываюсь перед самым началом небольшого сольного концерта органной музыки. Остаюсь послушать. Приезжий норвежский органист играет несколько скандинавских произведений. На одном из них к нему присоединяется хор девочек из младших классов. Для уха более привычно сочетание «хор мальчиков», но тут именно девочки.

Хочется отрешиться, включиться в музыку и дать ей унести себя, но не тут-то было. Непрекращающимся фоном вокруг происходит что-то непонятное, отвлекающее. Женщина рядом без конца аккомпанирует, шмыгая носом. Мужчина передо мной вертится и высматривает кого-то в задних рядах. Первая исполненная вещь — тема, написанная специально для свадьбы. Она взрывает пространство собора потоками радостного мажора, бодрит и утверждает жизнь, обычную, счастливую, земную. Но после все другие мелодии, что играет норвежский органист, не складываются воедино, распадаются на части, льются в зал потоками хаоса, начинающаяся тема вдруг обрывается на полуноте, ее сменяет другая, также резко обрывающаяся, в середине третьей темы врываются мотивы из первой. Я не могу собраться. Происходящее сбивает меня с толку, нервирует. То ли я не умею оценить эту музыку, то ли и правда она несколько невнятная. Спросить некого. Жду хора.

Хор поет странно. Начинают солировать одна или две девочки с приятными голосами, после чего ту же тему подхватывает весь хор. Потом хор замолкает и то же самое проигрывает органист. Потом снова отдельно хор, отдельно органист. И так несколько раз. И снова у меня не складывается музыка. Мне чего-то не хватает. Я словно не могу уловить гармонию, не нахожу объединяющего. Может, исполнители волнуются? Мало практики? Вспоминаю, как в Оксфорде одна из многочисленных знакомых Аруна, немка, много лет учившаяся на кларнете и в Германии игравшая в институтском оркестре, жаловалась, что здесь ей играть не с кем. То есть оркестры есть, но другая школа, иной подход, не тот уровень. «А что не так?» — спросила я. «Нет слаженности. Играют технично, аккуратно, ровно, а гармонии нет. Чувство отсутствует».

Девочка лет восьми из хора смотрит на слушателей. Другие ушли в себя, они в параллельном измерении, где нужно отчетливо вывести свою партию, попасть в такт, следить за тем, куда их увлекает норвежский органист, а эта смотрит в аудиторию, переговаривается с кем-то из слушателей глазами. Я пытаюсь расшифровать ее мимику. Она на что-то жалуется, вроде живот у нее болит. Неожиданно посреди очередной партии, которую исполняет хор, она замолкает, быстро юркает между другими девочками и убегает из хора в зал. Я уже не смотрю на хор, а слежу за ней. Она подбегает к женщине в третьем ряду, забирается к ней на колени и утыкается в плечо. До окончания концерта она остается сидеть в зале. Дирижер оркестра стоит ко мне спиной, и я не вижу его лица. В его позе и жестах ничего не меняется, но я знаю, что он отметил этот побег и девчонке влетит.

И эта странная музыка, и шмыгающая носом женщина, и вертлявый мужчина, и нескладные мелодии, и сбежавшая из хора девочка, да и сам хор — все лишено настройки и так похоже на мою жизнь, что мне грустно. Я расстроена, и вокруг все расстроено. А нужна настройка. Гармония.

* * *

Я не могу объяснить, зачем я это делаю, но я вызываюсь и становлюсь самоназначенным комитетом по поздравлению ее с днем рождения.

Никому вообще нет дела. Я отправляю сообщение: «У Терезы в четверг день рождения, давайте ей от отдела сделаем подарок?» Никто не отвечает. Позже Кейтлин пишет: «Давайте!», Том присылает следом: «Может, подарим ей спрей от всякой хрени?» и прикрепляет ссылку на сайт, где продается «Спрей от всякой хрени». Рика предлагает подарить цветы.

И я вызываюсь купить эти цветы.

Вечером после работы тащусь на станцию метро с романтичным названием «Ангел».

Там располагается магазин ароматических товаров — свечи, кремы, аромапалочки, спреи. Долго выбираю между свечкой и лосьоном для рук. Они слишком дорогие. Только лосьон для кожи подходит по деньгам. Маленькие стеклянные пузырьки с шариковым аппликатором. Пять ароматов. Ими надо мазать кожу на запястье. Есть аромат для расслабления, антистресс, для путешествий, для концентрации внимания и гармонии.

Я покупаю ей два аромата — антистресс и для гармонии.

Утром следующего дня встаю рано и еду на вокзал Виктория. Там цветочная лавка. Придирчиво изучаю уже собранные букеты. Мне ничего не нравится — слишком дорого или некрасиво, а нужно что-то от души. Почему от души? Я даже не задумываюсь, просто знаю, что так нужно.

Цветы выбираю сама — фиолетовые ирисы и желтые бубенчики, несколько воздушных декоративных травинок. Внимательно слежу, как девушка-цветочница складывает веточку к веточке: «Добавьте, пожалуйста, еще одну фиолетовую». Все как во сне. Словно я мужчина, который выбирает лучший букет для любимой девушки. Мне становится тошно.

Автобус номер 211 идет в направлении вокзала Ватерлоо, за окном моросит мелкий дождик, а в руках у меня — букет.