О чем молчит Биг-Бен

— Ты готова уйти на следующей неделе? — спрашивает он, видимо, желая дать понять, что им не терпится от меня избавиться, и мне снова хочется рассмеяться ему в лицо. Он хочет напоследок поддеть меня, но я-то знаю, что он ни с кем не посоветовался в нашем отделе. В начале декабря срок подачи отчетов, и они без меня не справятся, к тому же я единственная согласилась быть в офисе на Рождество, которое не праздную, и вся группа была рада, что они смогут провести его дома.

— Я могу уйти в конце следующей недели, — говорю я очень спокойно и терпеливо, — только ты уточни с Марком, потому что у нас подача отчетов в начале декабря, а на Рождество я должна дежурить. Если что, я не отказываюсь.

— Хорошо, я уточню и дам тебе знать.

Вечером он присылает короткое сообщение: «Так когда ты пришлешь мне свое заявление?»

Он там что, вообще не фиксирует, о чем договаривается?!

«Я правильно понимаю, что последним днем у меня будет пятница на следующей неделе?» — уточняю я.

«Я обсудил с Марком, он говорит, что необходимо, чтобы ты осталась до декабря, чтобы подать отчеты, так что — шестого декабря».

«Тогда прошу считать это письмо моим официальным заявлением об увольнении».

Я думаю о том, что теперь кому-то придется сидеть в праздники на работе. Здесь почему-то никогда не думают о людях. Все учитывают только собственные амбиции. Правда, меня это больше не волнует. Впервые за год я чувствую себя свободной.

Вечером, когда мы обсуждаем план передачи дел, Марк вдруг говорит мне:

— Согласись, когда ты проходишь через сложные ситуации, наконец выбираешься из них и улыбаешься — это же прекрасное чувство, такой прорыв. Придает сил. Словно понимаешь: «Я могу, я сильнее».

Я смотрю с удивлением. От Марка совсем не ожидала.

* * *

В последний день Кейтлин подкладывает мне свинью.

Я не знаю, зачем она эта делает. Из всех менеджеров с ней мне проще всего. Если рядом нет Терезы, наши отношения описываются формулой strictly business, но, может, ее что-то раздражает во мне.[15]

Я спокойно сижу, проверяя свои финальные заметки и раскладывая файлы по папкам, когда ко мне подходит Рика:

— Я тебе прислала два отчета на проверку.

— Какие два отчета?

— Ты знаешь, что сегодня должна выпустить два срочных отчета?

Я поворачиваюсь к ней:

— Сегодня? Нет. На сегодня у меня ничего нет, все свои я отправила еще вчера.

— Там сдвинули сроки по двум отчетам, их надо сделать сегодня.

— Сдвинули, но это не мои отчеты.

— Написано, что твои.

— Нет, не мои, — я смотрю на нее удивленно, — там Франция и Испания — они ко мне не относятся.

— Давай посмотрим в списке задач.

— Давай.

Я начинаю потихоньку злиться. Как будто сегодня не мой последний день в офисе! Мы открываем список. Напротив Франции и Испании стоит мое имя.

— Ну вот! — говорит она.

— Рика, — говорю я очень холодно, — эти страны всегда были закреплены за Кейтлин, и ты это прекрасно знаешь. Я ничего делать не буду.

— Тереза сказала, что они должны уйти сегодня.

— И при чем тут я?

Мне больше нечего ей сказать, и я отворачиваюсь. Она тоже не настаивает. В последнее время ее позиции пошатнулись. После провала с социальными выплатами Кейтлин, похоже, наконец прозревает по поводу Рики. Она все реже и реже с ней работает и, похоже, сделала ставку на Эдну. В других отделах бытует мнение, что мы, как злобные бабы, затюкали восходящую звезду Рику. Я замечаю, что все чаще Кейтлин с легким сердцем отпускает ее для участия в проектах других отделов, тех самых, где считают, что мы злобные бабы и гнобим ее. Пусть сами убедятся. Уволить ее, наверное, невозможно — у нее самые высокие оценки из всех старших консультантов, но в последнее время в нашей команде вокруг нее словно образовался вакуум. Только Дейв все еще подкидывает ей задачи.

Но судьба Рики уже давно не имеет ко мне отношения. Я думаю про Кейтлин и не знаю, что глупее: то, что мне осталось всего несколько часов отсидеть в этом офисе, а я все еще нахожу поводы возмущаться, или то, что если бы сама Кейтлин по-человечески попросила меня помочь, то я бы сделала ее отчеты без проблем. В них нет ничего сложного. От силы час моего времени, и он у меня есть. Но меня раздражает, что она пытается провернуть это исподтишка. Теперь я принципиально ничего делать не буду. Я не обязана больше это терпеть. А главное, я не понимаю, зачем Кейтлин это делает. В том, что это ее рук дело, у меня нет никаких сомнений. Список задач на месяц составляла я. В выходные в него зачем-то (теперь понятно зачем) залезла Кейтлин и что-то там правила. В понедельник она звонит сообщить мне, что она «чуть подкрутила» список задач:

— Кстати, я уже переписала часть твоих отчетов на Рику.

— О, спасибо, очень кстати! — радуюсь я добродушно, — а то сейчас много дел.

— Не за что.

Я не лезу смотреть, что она там подкрутила, потому что мне все равно, а она не говорит, что, забрав у меня мои отчеты, она приписала мне какие-то не мои.

Ко мне подходит Тереза, морщит лоб и тянет:

— Рика сказала, что ты отказываешься делать отчеты.

— Отказываюсь.

— Мы должны их сегодня отправить!

— Отправляйте, конечно.

— Но они записаны на тебя.