О чём речь

Так что напрасно журналисты хихикают по поводу спикерского словоупотребления. И вовсе не случайно он ляпнул про мракобесие. Тут все дело в том, что считать светом, а что – тьмой. Почему бы не решить, что Комиссия по лженауке, созданная, кстати, по инициативе нобелевского лауреата В. Л. Гинзбурга, – это гнездо врагов просвещения и поборников невежества, а изобретатель вечного двигателя Петрик – светоч передовой научной мысли. Он практически Прометей, а академики – злобные обскуранты и гасители. Коперника, Галилея, Джордано Бруно тоже ведь в свое время не признавали.

А впрочем… Как говорят, Грызлов и Петрик – соавторы суперпатента на суперинновационный суперфильтр… Может быть, дело было вообще не в каком-то особом светолюбии спикера? Тут напрашивается слово в духе передовой публицистики XIX века – скажем, сребробесие.

Урбанистическое

Когда зимой 2012 года начались массовые митинги, было много разговоров о том, что протест людей, вышедших на Болотную площадь и на проспект Сахарова, по своей сути не политический, а гражданский. Эта фраза дает повод лишний раз задуматься о неисповедимых путях слов. Дело в том, что слова политик и гражданин аналогичного происхождения. Первое связано с греческим полис – город (отсюда же и метрополитен, и полиция, и -поль в названиях городов), а второе – с церковнославянским град – тоже город. Собственно, это не случайное сходство: русское слово и было в этом значении калькой с греческого. Более того, в русском языке есть еще слово мещанин, которое происходит от слова место в старом значении «город» (по-польски город и сейчас miasto – да, кстати, вспомним и русские слова местечко, местечковый), а также и слово бюргер (понятное дело, от немецкого бурга, то есть города); оно же, собственно, только во французском варианте, – слово буржуа. Не говоря уже о слове горожанин, про которое, впрочем, позже. Я не буду выходить за пределы русского языка, но читатель, несомненно, уже подумал о том, что слова citizen или там citoyen (гражданин) вызывают в памяти слово city, а там недалеко и до слова цитадель, не Михалковым будь помянуто.

Ну ладно, оставим в покое политику: древнегреческие полисы были городами-государствами, и в производных этого слова идея города и идея государства разошлись задолго до попадания в русский язык. Но как поразительно непохожи совершенно уже аналогичные по устройству русские слова горожанин, гражданин и мещанин!

Горожанин – просто житель города, и не более того.

Гражданин – слово с весьма бурной историей. Еще во времена Павла I высочайше предписывалось слова гражданин не употреблять. А вот цитата из рассказа Н. С. Лескова «Кадетский монастырь»:

Книжечка всеобщей истории, не знаю кем составленная, была у нас едва ли не в двадцать страничек и на обертке ее было обозначено: «для воинов и для жителей». Прежде она была надписана: «для воинов и для граждан» – так надписал ее искусный составитель, – но это было кем-то признано за неудобное и вместо «для граждан», было поставлено «для жителей» (1880).

На протяжении всего XIX века слово гражданин сохраняло революционно-демократическое звучание и было успешно опошлено в советском языке: «гражданин в шляпе», «Гражданин, пройдемте!» Это слово было, конечно, сильно скомпрометировано тем, что оно стало, так сказать, обращением второго сорта: первое, что терял человек, попавший в лапы правоохранительной системы, – это было право обращаться к другим людям «товарищ» (он сразу получал в ответ: «Тамбовский волк тебе товарищ»). И к нему начинали обращаться «гражданин», и он должен был говорить: