О чём речь

Он испытал чувство мирной радости, что он с девяти до трех, с восьми до девяти может пробыть у себя на диване, и гордился, что не надо идти с докладом, писать бумаг, что есть простор его чувствам, воображению.

Вот что нам пишет заклеймивший «обломовщину» Добролюбов:

…Обломов является пред нами разоблаченный, как он есть, молчаливый, сведенный с красивого пьедестала на мягкий диван, прикрытый вместо мантии только просторным халатом. <…> Он не поклонится идолу зла! Да ведь почему это? Потому, что ему лень встать с дивана (Что такое обломовщина?).

Двадцать восьмого октября 2005 года в Ульяновске был установлен символический «философский диван Обломова». Надпись на философском диване гласит: «Здесь я понял поэзию лени и буду верен ей до гроба, если только нужда не заставит взяться за лом и лопату. Иван Гонча ров. Симбирск. 1849 год». Через год, 12 июня 2006 года, в день рождения И. А. Гончарова рядом с диваном появились и «тапочки Обломова». Тапочки были отлиты кузнецами местной кузнечной артели «Корч».

И вот я думаю: все могло сложиться несколько иначе, и диван победил бы халат в качестве главной эмблемы «креативной» лени. Представляете, тогда в нашем УК запросто могла бы появиться статья про преступную диванность. И мы как ни в чем не бывало использовали бы это словосочетание – как сейчас не моргнув глазом говорим о преступной халатности.

Всечеловечность

Несколько лет назад, когда Россия не была еще не-Европой, министр иностранных дел Лавров в одном выступлении произнес следующее: «Толстой сказал, что ответом на вызов петровской модернизации был гений Пушкина». Прозвучало настолько модернизированно (слова вызов, модернизация), что я подумала: не иначе как этот фрагмент министр взял из речи, которая изначально была написана по-английски некоторое время назад, так что сама русская цитата уже подзабылась. Получилось, как в моей любимой истории про Брежнева и Индиру Ганди: Индира Ганди на встрече с Брежневым произнесла слова, которые переводчик перевел так: «Как сказал ваш поэт Тютчев, счастлив тот, кто пришел в этот мир, когда решается его судьба». Имелись в виду, естественно, строки из тютчевского стихотворения «Цицерон»: «Блажен, кто посетил сей мир / В его минуты роковые! – Помните, дальше еще: – Его призвали всеблагие / Как собеседника на пир» (есть у Тютчева, правда, и вариант «Счастлив, кто посетил…», но в нашей истории лучше смотрится блажен). Из этого сюжета выросла целая лингвистическая игра, в которой известные строки даются как бы в обратном переводе и надо восстановить оригинал: ну, например, «Не надо меня провоцировать без необходимости» (Баратынский. «Не искушай меня без нужды»).

Так на какую же цитату ссылался Лавров? У меня есть научная гипотеза. Рискну предположить, что имеется в виду знаменитая «Пушкинская речь» Достоевского, произнесенная в 1880 году по случаю открытия памятника Пушкину в Москве:

Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом.

То, что это Достоевский, а не Толстой, значения не имеет. Как известно, в русской культуре, вообще склонной к разного рода дуальностям, и некоторые писатели ходят парами: Толстой – Достоевский, Ахматова – Цветаева, Пастернак – Мандельштам. Ну, Пушкин, правда, на особом положении: ему часто приписывают все, написанное русскими поэтами. В частности, и про «минуты роковые» – тем более что тютчевского «Цицерона» он опубликовал в своем «Современнике».

«Пушкинская речь» – один из самых важных, или опять же культовых, текстов русской культуры. Но такое принципиальное значение этого текста связано не с определением в нем места Пушкина в литературе, а с провозглашением «всемирной отзывчивости» как конституирующего признака русского человека: