О детях и прочей нечисти

Выражение лица Алтоши словами не передать, но очень смешное. Я покатываюсь, а Кир над ухом шипит, что, мол, так и отравиться недолго.

— Ладно, — говорю я, отсмеявшись. — Пожалуй, дальше и без меня разберётесь, а мы с Алэком в гости поехали.

— Как? — выпаливает Алтонгирел с потерянным видом. — Куда? Ты меня одного с детьми бросишь?

— Мы не дети, — возмущается Кир. — Не волнуйтесь, я найду, куда их пристроить.

— Хос, а где твои телохранители? — спрашиваю.

— Один в коридоре, другой отдыхает, — объясняет Хос, старательно выговаривая сложные слова. — Они по очереди будут меня караулить.

— Ну вот, Алтонгирел, ты не один, — усмехаюсь я. — А если что, Эцагана позовёшь на помощь.

Духовник шипит себе под нос что — то непечатное, потом с видимым усилием напускает на себя независимый вид.

— Разберусь как — нибудь и без него. Айша, ты пойдёшь со мной, мне нужно ознакомить тебя с приспособлениями, с помощью которых

обычные

духовники управляют предметами и людьми. Тебе нужно учиться смирять свою силу, иначе говорить так и не сможешь.

Айша живо кивает, хотя, по — моему, Алтонгирел всё это сказал скорее самому себе, чтобы заставить себя снова заняться неприятным делом.

Мы с Янкой колесим по пригороду, подпрыгивая на буераках. Алэк, сидящий у неё на коленях (в муданжском автопроме никто никогда не слышал про детские сиденья), каждый раз на ухабе подлетает в воздух на пару сантиметров и ужасно радуется. Яна рассматривает его под разными ракурсами и периодически вздыхает.

— Чего страдаешь? — интересуюсь.

— Да вот, думаю, не завести ли и мне такую игрушку, — усмехается она, ловя мелкого после очередного прыжка на колдобине.

— Замуж выходить придётся, — напоминаю я. — Это ж Муданг…

— Вот в том — то и беда, — снова вздыхает Янка. — Если б не замуж, и вопроса бы не было. А так стрёмно, у них же тут на всю жизнь это дело… Мало ли, вдруг он превратится в тыкву?

— Кто он — то? — в который раз спрашиваю я. — Мне хотя бы знаком?

— Знаком, знаком, — ворчит Янка. — Ты, вообще, могла бы и догадаться, я довольно условно шифруюсь.

Я задумываюсь на некоторое время. Кого я такого знаю, кто трепетный и в Янкином вкусе? Насколько я помню, мужики ей нравятся тихие и трудолюбивые, чтобы не очень бурно страдали от одиночества, когда сама Янка по уши в работе. Про кого — то мы с ней недавно говорили, я ещё удивилась, что у неё есть его телефон…

— Ирнчин?

Яна многозначительно улыбается.

— Видишь, я так предсказуема.

— Тип твой, да, — хмыкаю я. — А как ты с ним сошлась?

— Так ты же ко мне его и отправила после ранения наблюдаться. А он к тому моменту уже который год никак не мог какую — то стерву поделить с другим мужиком. И тут я, вся такая рада его видеть, сладкой микстурки дам, массажик сделаю… Короче, он как — то вечером ко мне на осмотр пришёл — и не ушёл.

— И ты прям вот уже готова от него рожать? — интересуюсь я.

— Да это вообще не вопрос, такой генетический материал зря простаивает, жалко до слёз! Но вот замуж я побаиваюсь… Он всё — таки довольно дикий, хотя и покладистый. Ещё с этой должностью в госбезопасности, мало ли, взбредёт ему в голову что — нибудь доисторическое, так никто ему слова поперёк не скажет. Я и за тебя — то в этом смысле переживаю, у тебя ж ваще Император, что хочет, то и творит.

— Мой интеллигент, — усмехаюсь. — Он прежде чем творить читает сорок книг и ещё пару раз уточняет у меня, всё ли он правильно понял.

— Да мой тоже вроде интеллигент, — кривится Яна, — да только уж очень муданжский. Например, дарит мне украшения с выгравированными стихами.

— Боже, какая прелесть! — прыскаю я.

— Прелесть — то прелесть, только сам он вообще не очень красноречив, а в моменты страсти совсем человеческую речь забывает, соответственно, стихи писать он нанимает какого — то книжника и ужасно из — за этого комплексует. Я ему как — то раз говорю, дались тебе вообще эти стихи, мне и так приятно, а если хочется уникальности, ну напиши там «Яне от Ирнчина» и успокойся. Так блин, он обиделся и неделю не приходил, решил, что это я его так послала! Я не знаю, Лиз, это же минное поле!

— Ага, причём мины, которые ты уже обошла, обгоняют тебя тайным путём и ложатся на тропинку впереди, — ехидно поддакиваю я. — Знакомая картинка.

— У тебя тоже так, да? — уныло говорит она. — Вот ведь зелёный виноград эти муданжские мужики! Ты у нас хирург, скажи, может, им можно что — нибудь в мозгах подправить?

— Механически вряд ли, — с напускной серьёзностью отвечаю я. — Но они эмпирически обучаемы. У меня, кстати, уже не так. Всё — таки мы с Азаматом уже почти муданжский год вместе, наладили обмен пакетными данными почти без потерь. Но терпения на это надо много, да.

Янка корчит рожи своему отражению в глянцевом пластике бардачка.

— Вот я и не знаю, хватит ли мне того терпения. Моя бы воля, я бы, конечно, годик — другой подумала прежде чем резкие движения совершать. А с другой стороны, жалко его, мало ему та корова голову морочила, получается и я туда же… Он ведь такой хороший, делает вид, что всё понимает, но всё равно расстраивается.