О детях Кощеевых

– На колени перед царицей.

– На колени… перед царицей, – выдохнула Злата, всё-таки запнувшись в конце.

Еще мгновение было тихо. А потом одновременно случились две вещи: голове стало тяжело, и Злата поняла, что на ней корона, а мир за окном ожил, заговорил наконец и действительно обрушился перед ней на колени. Звук напомнил раскат грома, по полу прокатилась волна, Злата не удержалась и села еще ровнее, напуганная, и тут же раздался лязг металла о каменные плиты: это браслеты на ее руках лопнули и спали с запястий. Злата ощутила, как силы, бегущие по венам вместе с кровью, начали расти, словно она пустила в Навь корни и пила теперь ее мощь, будто воду, и та наполнила ее, как тающий снег наполняет реку по весне, заставляя выйти из берегов. Силы стало много. Слишком много. Злата хватанула ртом воздух, пытаясь справиться с растущей мощью, усмирить, пока та не потопила ее, и услышала, будто издали, голос отца:

– Не борись. Она отдаст тебе причитающееся и успокоится. Прими это. Просто дыши.

Конечно. Вдох-выдох. Как во время медитации. И это неожиданно помогло. Но теперь Злате казалось, что вся она – сплошной комок из силы: стоит подумать о чем-то, и оно исполнится само собой, просто по ее желанию, потому что сейчас у нее хватит на это могущества…

Но росла не только сила. Рос гул вокруг. Теперь Злата слышала его так явно, будто ее подданные набились в тронный зал и заговорили разом, постепенно с шепота переходя на крик. Всё громче и громче… Громко! Так громко! Она схватилась за голову.

– Злата, что с тобой? – Папа подался к ней и едва не упал.

Злата прислонилась спиной к спинке трона. Дышать ровно уже не получилось. Навь не кричала. Она орала, визжала, вопила на тысячу голосов и умоляла о чем-то, и нужно было ей это что-то дать, иначе – Злата точно знала – она не остановится.

Родители всё-таки дошли до нее, но Злата махнула рукой, останавливая их. Не сейчас… Она почти разобрала. Просто голосов слишком много. Ей нужно время. Но вот среди общего шума выделилось несколько слов, и спустя пару мгновений их было уже невозможно не узнать.

Согрей, согрей, согрей…

Холодно, холодно, холодно…

Тепла…

И Злата поняла. Она всё поняла.

Она ведь думала об этом. Еще когда мучилась после снятия заклятья. Что им тоже должно быть холодно.

Тепла, тепла, тепла…

Согрей, согрей, согрей…

Но их так много, а она одна. Только разве это оправдание для царицы? Она приняла власть. И должна заботиться о своих подданных. Ведь так?

Но каким образом?..

Теплая, теплая, теплая…

А ведь на самом деле Злата знала путь и способ. Яша показал ей его. Научил. Всего лишь бескорыстно обнять.

Как обнять всех сразу?

– Злата…

Кажется, родители пытались что-то говорить. Она видела, как шевелятся их губы, но могла разобрать только собственное имя.

Зачем они дали ей такое имя? В детстве Демьян звал ее Огоньком за цвет волос. И ее природный дар – огонь. Сколько свечей истаяло на тумбочке у кровати за ее пока еще совсем недолгую жизнь? Злате казалось, что их тепло наполняет ее. Так неужели у нее не набралось его достаточно и не найдется теперь немного, чтобы поделиться со своими подданными? Как Яша поделился им с нею просто так, не имея ни сил, ни способностей. А значит, наверное, дело было вовсе не в этом.

Злата встала с трона. Нашла Якова и встретилась с ним взглядом. Он выглядел напуганным. И подумалось, что он тоже не понимает. Никто не понимает. Неужели теперь она обречена на то, чтобы нести эту ношу одной? Об этом трон Нави? Об одиночестве? Поэтому папа и Демьян так сильно не хотели, чтобы на нем сидела она?

Но ведь те, кто сейчас за стенами замка молил ее о крупице тепла, тоже невыносимо страдали от одиночества. Почему она их слышит, а папа – нет? И раз уж всё сложилось как сложилось…

Злата закрыла глаза. Заставила себя вспомнить всё, что чувствовала под заклятьем и сразу после его снятия. И испытать не жалость, а сострадание к тем, кто сейчас молил о помощи. И она нашла в себе тот уголек, что дал ей Яков и что горел в ней нынче ровно и согревающе. И собственный огонь, который был внутри нее всегда. А потом подумала и отыскала еще: любовь папы и мамы. И Демьяна. И даже Бонни и Клайда. Мелькнула мысль, что когда Юля станет частью их семьи, то и она будет любить ее. Злата вспомнила их совместный семейный ужин перед Новым годом. И все остальные. Всё, что сказал ей Яша в ее покоях здесь, в замке. И свое детство. И папин кофе по утрам. И мамины поцелуи на ночь. И ее объятия. И шутки, и поддержку брата.

Ее всегда окружало столько любви. У нее была семья. Яков сказал, что она не одна. И он был прав. Ей было на что опереться. А теперь у нее была и сила.

Магия есть намерение, помноженное на чувство и силу.

Злата собрала внутри себя в тугой комок всю мощь, что дала ей Навь, и в самый центр его положила всю любовь, что сумела найти, точно зная: от того, что она поделится ею с другими, у нее самой ее меньше не станет. А потом позволила этому взорваться.