О дьяволе и бродячих псах

Нина опустилась на колени, не разжимая браслета из пальцев. Она полностью отдала себя боли, чтобы случайные мысли не дали вдруг поводов усомниться в правильности поступка. «Либо она, либо я». Руки нещадно саднило, и сквозь туман в голове Нина едва различала бег за спиной.

– Что за стрельба, ковбой? – длинная тень Джеймса распласталась на багровом снегу.

– Дьявол меня дери! – выругался Грей, не веря глазам. – Рита Васкес?

– Слишком мертвая, чтобы не быть на нее похожей? – Нина никак не могла остыть. Не позаботься «темная лошадка» о ее безопасности, и демоны рассматривали бы совсем другой труп.

– Явилась за возмездием посреди дня? – недоверчиво вскинул бровь Джеймс, безусловно осведомленный о дьявольской сущности бывшей горничной больше остальных.

– Нет, ***, пыль в доме вытереть!

– Может, она считала себя бессмертной, – хмуро предположил Грей и водрузил тело Риты на плечо.

При жизни Рита Васкес никому не желала зла.

Ее отец ушел из семьи, когда девочке было десять лет. Урод и подонок – мать учила, что Рита должна стремиться к лучшему, не наступая на те же грабли. Лучшие оценки, лучший имидж, лучшая работа, лучшие мужчины…

Сама Рита никогда не была склонна к перфекционизму, но мать слушала исправно.

Форсила перед подругами косметикой и надушенными платьями, – подругам было, в общем-то, все равно. Они одевались в удобные комбинезоны и гоняли во дворе мяч после уроков.

Сбросила подростковые килограммы – пришлось пропустить мимо все праздники, предполагающие обильные застолья.

Окончила школу с высшими баллами и даже вошла в историю города, как одна из немногочисленных отличниц, – нервное истощение свалило ее в постель на неделю-другую.

Однажды ослушалась мать и влюбилась в молодого человека, не подающего грандиозных перспектив, – получила нагоняй половой тряпкой.

Тогда-то Рита и поняла, что устала. Усердные попытки стать лучшей не приносили ни грамма удовольствия. Все, кто были хуже в разы и разы, могли похвастаться тем, чего у Риты никогда не было – счастливой возможностью отдаться своему пути. Те, кто были хуже, всяко не отлеживались в постели после утомительной погони за мнимыми успехами.

И Рита дала себе шанс на счастье, пусть с небогатым, но любимым человеком. Не в миллионном городе, а в тихом, укромном уголке мира.

Регулярные ссоры с матерью стали неотъемлемой частью жизни. Что могла она сказать о Рите на чаепитиях с подругами, у которых дочери удачно вышли замуж за людей уважаемых профессий, да и себя нашли не в круглосуточной компании кухонной плиты? Новых поводов для гордости не рождалось, а старые школьные заслуги уже утратили актуальность. Рита не только не обзавелась успешным мужем, но и нынешнего возлюбленного умудрилась упустить. Если уж непутевый забулдыга от нее сбежал, что тут можно сказать? Матери оставалось только браниться.

Рита пряталась у бабушки. Хватала с серванта засаленные романы, с головой уходила в мир, где любовь что-то да стоила. Виновны ли книжки в том, что сделали Риту такой наивной? Виновны ли в том, что Рита взяла в привычку бросаться на шею каждого мужчины, проявившего к ней интерес, и оттого больно обжигалась?

В книжках все было совсем не так. Но в книжках точно жили такие герои, как Джеймс.

Он не был одним из лучших мужчин, о которых твердила мать, едва ли Рита вообще хоть сколько-то его знала. Но Джеймс был лучшим для нее, Риты. Неразгаданной тайной, которая должна была открыться лишь ей одной…

Рита Васкес давно отошла от образа безупречной дочери, но Нине Стелманис удалось заставить ее почувствовать себя хуже всех на свете. Завоевав внимание Джеймса, Нина вознеслась в глазах Риты на пресловутый пьедестал «лучших», ничего для этого не делая. Разве справедливо?

При жизни она никому не желала зла. Просто устала стучаться в закрытые двери, когда для других они открыты настежь.

Над морем свирепствовали ветры. Темные волны накрывали друг друга и с неистовой яростью бились о низ утеса, обтачивая суровый камень. Буйные воды простирались до самого горизонта, внушая страх перед стихией. Сырой холод здесь пронизывал до костей.

Чем отчетливей до Нины доносился шум прибоя, тем больше предупредительных табличек попадалось на пути. «Осторожно, обрыв, опасно для жизни». В их правдивости сомневаться не приходилось, – высота утеса наводила ужас. Грейсон приблизился к самому краю, и лишь от одного взгляда на него у Нины нервно защекотало конечности. Она подставила лицо соленому ветру, надеясь, что тот введет в тело спокойствие.

– Давай быстрее с этим покончим. – Джеймс хмуро глядел на сгущающиеся серые облака.

Грей сбросил тело. Волны голодной пастью проглотили Риту Васкес, и на какое-то время над утесом воцарилось безмолвие.

– Кто-нибудь хочет сказать прощальную речь? – первым заговорил Грей.

– Гореть ей в адском пламени, – с желчью отозвалась Нина, не чувствуя ничего, кроме злобы.

Грей обратил к ней задумчивый взгляд. Похоже, всепоглощающая ненависть к врагу была ему знакома.

– Почему девчонка еще жива?