О дьяволе и бродячих псах

Лоркан не отрывал глаз от воды. Из окна сочился чистый воздух, полный влаги и морской свежести. Домик на берегу звучал упоением, но запах крови рушил все эстетическое удовольствие. Жильцы сопротивлялись.

– Рита… – начал Винсент.

– Что Рита? Считаешь, это была только ее забота? – Лоркан стал резок, но тут же поубавил пыл, и лицо его приняло благоговейное выражение. – А впрочем, помянем Риту. Такой озлобленной твари я еще не встречал. Ты когда-нибудь видел, чтобы фамильяр разделывал людей в погоне за душами?

Винсент ничего не ответил. Он видел новостные сводки и не находил их любопытными. Рите нужно было собрать души, ненависть – лишь способ. При жизни ее терзали сильные чувства, раз после смерти она обрела такую неистовость.

– Что случилось, Винс? – голос Лоркана вдруг стал ласковым. – Ты проникся сочувствием к человеку? Ты больше не предан мне?

– Это неправда, – тут же возразил он. – Но Нина не заслужила уготовленной тобой участи.

Лоркан вскинул подбородок. Ответ, похоже, не удовлетворил его.

– Я уже говорил, что ты меня разочаровываешь, Винс? Ты изменился, – светлые глаза сверкнули недовольством. – Только не говори, что за годы разлуки тоже успел очеловечиться.

Успел. Ведь Винсент не был соткан из тьмы преисподней. Он был рожден здесь, на земле, среди людей. И, вернувшись в истинную среду, обрел то, что было когда-то потеряно.

Давний всемогущий покровитель оставил Винсента, и Винс был убит горем. Одинокий и изгнанный, он блуждал в городе, полном удивительных впечатлений, не зная ни восторга, ни пристанища. Мир, прошедший через века, преобразившийся на глазах Винсента, вдруг стал ничтожным.

Каково теперь было предназначение демона, который без остатка отдал жизнь создателю?

Винс укрылся от холода и множества городских окон в заброшенном доме. Утомленный тоской, он спрятался в тени разрушенных стен и уснул. Пробудившись наутро, обнаружил толпу бездомных бродяг, населявших руины, и поразился доброте и отзывчивости людей, обиженных жестокостью судьбы. Демон принял их помощь и остался среди тех, кто, как и он, очутился на пороге отчаянья. Общее несчастье связало его с простыми смертными. Напомнив, что таким когда-то был и он сам.

Особым теплом Винс проникся к бродяжке пятнадцати лет. Как страшно в столь юном возрасте потерять все. Девчонка бодрилась ради других, ради Винсента, чтобы заставить их позабыть о бедственном положении. Она показала новому другу красоту столицы из самых недоступных уголков города, научила состраданию и любви к ближнему, возродила давно позабытые чувства. В роли отца и покровителя Винс нашел силу, а в серых глазах бродяжки – спокойствие.

Но когда настало время вернуться на зов хозяина, он не мог поступить иначе. Он всегда выбирал Лоркана.

– Я по-прежнему предан тебе. Я остался, когда все ушли. Это все не ради того, чтобы ты начал сомневаться во мне…

– Так докажи.

Винсент ничего не ответил.

– И почему они решили, что мы можем так просто расстаться, – задумчиво проговорил Лоркан, всматриваясь в вид за окном. – Разве я недостаточно сделал для них? Дал второй шанс, и вот тебе благодарность. Разве не справедливо мое намерение убить неверных? Ведь верность – условие, чтобы жить.

Казалось, дьявол торговался сам с собою.

– Дело ведь не только в верности.

– В чем же еще? – любопытно обернулся Лоркан, и в лице его мелькнула надежда, что Винсент решит все внутренние распри.

– Будь ты человеком, я назвал бы это разбитым сердцем. А посему скажу – задетое эго.

Глава 17 Отголоски прошлого

Смерть расстелилась на поле битвы как данное войной условие, как неизбежность. Люди, в чей страх вплелась вера в лучшее будущее, отходили в вечность вне очереди. Они создавали мировую историю ценой собственных.

Джеймс не видел в этом никакой романтики, только солдат, которые замертво падали один за другим, превращались в кровавое месиво, горящие трупы. Гонимый инстинктом, он прорывался вперед. Без героических мотивов остановить огонь войны, а потому что так надо.

Рядом рванул снаряд, подняв в воздух столб земли. Оглушительный удар сбил с ног.

Страх юркнул в черноту и пропал где-то в глубинах замершего сердца. Чувств не осталось, одна лишь действительность с тяжелым, пыльным воздухом и тонким писком в ушах.

Заваленный землей, Джеймс отчаянно впился пальцами в вывороченную почву и силой воли заставил себя подняться. Стало больно дышать. Мир шатался перед глазами, не давая ногам устойчивости; усилившийся писк вносил сумятицу и в, и без того беспорядочную картину. Подле лежала чья-то оторванная рука, и Джеймс воспаленным сознанием почему-то прикинул, кому именно она могла бы принадлежать…