О дивный новый мир (Brave New World)

Round by round, Mitsima built up the sides of the pot; it was narrow, it bulged, it narrowed again towards the neck.	- Кольцо за кольцом наращивал Митсима бока сосуда, узкий внизу, сосуд выпукло расширялся, опять сужался к горлышку.
Mitsima squeezed and patted, stroked and scraped; and there at last it stood, in shape the familiar water pot of Malpais, but creamy white instead of black, and still soft to the touch.	Митсима мял, прихлопывал, оглаживал, ровнял; и вот, наконец, стоит перед ним мальпаисский сосуд для воды, но не черный, обычный, а кремово-белый и еще мягкий на ощупь.
The crooked parody of Mitsima's, his own stood beside it.	А рядом - его собственное изделие, кривобокая пародия на сосуд Митсимы.
Looking at the two pots, he had to laugh.	Сравнив их, Джон поневоле рассмеялся.
"But the next one will be better," he said, and began to moisten another piece of clay.	- Но следующий будет лучше, - сказал он, намешивая еще глины.
To fashion, to give form, to feel his fingers gaining in skill and pow-er-this gave him an extraordinary pleasure.	Лепить, придавать форму, ощущать, как растет уменье и сноровка в пальцах, было необычайно приятно.
"A, B, C, Vitamin D," he sang to himself as he worked.	- А, бе, це, витамин Д, - напевал он, работая.
"The fat's in the liver, the cod's in the sea."	- Жир в тресковой печени, а треска в воде.
And Mitsima also sang-a song about killing a bear.	Пел и Митсима - песню о том, как добывают медведя.
They worked all day, and all day he was filled with an intense, absorbing happiness.	Весь день они работали, и весь тот день переполняло Джона чувство глубокого счастья.
"Next winter," said old Mitsima, "I will teach you to make the bow."	- А зимой, - сказал старый Митсима, - научу тебя делать охотничий лук.
He stood for a long time outside the house, and at last the ceremonies within were finished.	Долго стоял он у дома; наконец, обряд внутри кончился.
The door opened; they came out.	Дверь распахнулась, стали выходить.
Kothlu came first, his right hand out-stretched and tightly closed, as though over some precious jewel.	Первым шел Котлу, вытянув правую руку и сжав в кулак, точно неся в ней драгоценный камень.
Her clenched hand similarly outstretched, Kiakime followed.	За ним вышла Кьякиме, тоже вытянув сжатуюруку.
They walked in silence, and in silence, behind them, came the brothers and sisters and cousins and all the troop of old people.	Они шли молча, и молча следовали за ними братья, сестры, родичи и толпа стариков.
They walked out of the pueblo, across the mesa.	Вышли из пуэбло, прошли месу.
At the edge of the cliff they halted, facing the early morning sun.	Встали над обрывом - лицом к утреннему солнцу.
Kothlu opened his hand.	Котлу раскрыл ладонь.
A pinch of corn meal lay white on the palm; he breathed on it, murmured a few words, then threw it, a handful of white dust, towards the sun.	На ладони лежала горстка кукурузной муки, он дохнул на нее, прошептал несколько слов и бросил эту щепоть белой пыли навстречу встающему солнцу.
Kiakime did the same.	То же сделала и Кьякиме.