О, этот вьюноша летучий!

Ночь. Студия Олега освещена только уличным фонарем из окна. Серебрящийся снег за стеклом на карнизе.

Олег и Ольга в постели, катаются среди скрученных простынь и скомканных одеял, мучают друг друга, словно они не супруги с многолетним уже стажем, а недавние любовники. Вот Олег отпивает глоток воды из стоящего рядом стакана и продолжает, продолжает.

– Ну, Олег, ты уймешься когда-нибудь, – со слабым смешком шепчет Ольга, но все продолжается, продолжается…

Пустая улица за окном, падающие снежинки, голые ветви бульвара, дурацкое лицо Брежнева на фронтоне Комбината Печати. «Печать – острейшее оружие нашей партии!»

Наконец они расцепились и лежат теперь рядом, тяжело дыша, чудные их лица покрыты крупными каплями пота.

ОЛЬГА.

…и все-таки ты уедешь, Олег…

ОЛЕГ.

Нет!

ОЛЬГА.

Без тебя мне будет легче выбраться. Отец готов на все, а ты видишь, какая у него власть, как они считаются с твоей Хельсинкской декларацией… Ты уедешь, Олег… вот увидишь, так будет лучше… если ты не уедешь… ты же знаешь, они могут все… вспомни Костю Богатырева, Женю Рухина…

Олег вылез из постели, прошел на кухню за сигаретой, возвращаясь обратно, заглянул в соседнюю маленькую комнату, где мирно спала Машенька, подошел к окну и открыл форточку. Морозный свежий ветер дохнул ему в лицо, и он вдруг бездумно по-юношески чему-то обрадовался, глаза зажглись вдохновением. Затем, должно быть устыдившись, он нахмурился и позвал: Ольга!

Она не отвечала, спала, раскинув руки, измученная его любовью, счастливая улыбка как бы блуждала по ее лицу.

ОЛЕГ.

Нет уж, дудки, не уеду один…

Шереметьевский аэропорт, отправка самолета на Вену. Основные пассажиры – отъезжающие евреи.

Идет «шмон» ручного багажа. Мы видим в толпе немало знакомых по очереди в ОВИРе лиц. Среди отъезжающих и Олег.

Он стоит в очереди к таможенному досмотру. Он почти в прострации. Глаза блуждают. За многочисленными стеклянными перегородками он уже потерял надежду увидеть в последний раз жену и дочь.

Между тем таможенники активно «трудятся». Вот у какого-то молодого интеллектуала вырвали из книги титульный лист:

– Запрещается вывоз книг с дарственными надписями…

У старушенции изымается аляповатый подсвечник:

– Предмет старины, мамаша…

Плотный, близкий уже к пенсионному возрасту таможенник весьма ловко, профессионально «шмонает» багаж еврейского семейства. Семейство, очевидно, возмущается, однако глава, представительный, лет 60, человек, успокаивающе похлопывает жену по руке.

Чиновник обнаруживает в чемодане железную коробочку, открывает ее – там драгоценности. Смотрит в глаза главе семейства.

– Разве вы не знаете, что можно ценности до 200 рублей? Придется составить акт на конфискацию.

ГЛАВА СЕМЬИ (еле слышно).

Сергей Владимирович, побойтесь Бога! Ведь мы же договаривались. Вы получили деньги…

ТАМОЖЕННИК.

Перестаньте провоцировать! Я могу аннулировать вашу визу!

Глава семьи машет рукой в отчаянии.

В зале стоит гул десятков голосов, кое-где слышатся плач, иногда и вызывающий смех.

Проходит на посадку более удачливое семейство, которое лучше «договорилось» – три носильщика катят тележки с их багажом.

Ольга с Машенькой метались в общем зале аэропорта. Она пыталась объяснить служащим, что не успела еще попрощаться с мужем, нельзя ли ей пройти хотя бы на балкон, хотя бы махнуть рукой…

– Отъезжающие в Израиль уже попрощались, – объясняли ей служащие.

– Да как же? Мы не успели даже и посмотреть друг на друга…

Служащие сердились:

– Вы что, русского языка не понимаете? Сказано, евреи попрощались.

Вдруг Ольгу окликнули по имени. К ней приближался крупный таможенный чин в отутюженном, ловко сидящем на нем, сером мундире. Это был ее бывший соученик Жильцов.

– Ольга, что ты тут делаешь?

ОЛЯ.

Жильцов, проведи меня на балкон. Мой муж уезжает в эмиграцию…

– No problems, – со смехом сказал Жильцов, взял ее под руку, а Машеньку за руку.

…Сверху с балкона они увидели зал таможенного досмотра и среди шапок и шляп белую гриву Олега.

– Ваш багаж? – обращается к Олегу таможенник.

Олег молча ставит на досмотровый стол свою единственную плечевую сумку.

– Где остальное?

Олег пожимает плечами.

– Нет остального?

К нему быстро подошел Жильцов и тронул за плечо:

– Олег Семенович, посмотрите вот сюда. С вами прощаются.

Олег поднимает голову и видит на балконе жену и дочку. Они весело, очень жизнерадостно машут ему, посылают воздушные поцелуи и даже приплясывают. Их настроение ободряет и Олега, он посылает им поцелуй и показывает два расставленных пальца – западный жест – Victory.

– Переходите к пограничному контролю!

Вместе с другими эмигрантами Олег переходит еще одну стеклянную грань и теряется из виду.

Ольга и Машенька идут к выходу общего зала аэропорта и выходу. Жильцов провожает их и, надо сказать, выглядит несколько растерянным и смущенным.

ЖИЛЬЦОВ.

Как давно мы не виделись, Оля…

ОЛЬГА (через силу).

Кажется, первый раз после института?

ЖИЛЬЦОВ.

Третий раз. (Смущается еще больше, нагибается к Машеньке.) Машенька, ты любишь маму?

МАШЕНЬКА (не без вызова).

И папу тоже!

ЖИЛЬЦОВ.

Конечно, конечно…