О хлебе, любви и винтовке

— Видишь ли… — протянул Людвикас и умолк.

Не дождавшись ответа, Домицеле подняла с лавки пиджак Вайдилы и автомат и повесила на стену. Мужчины следили за ней виноватыми, извиняющимися глазами, смущенно пряча руки поглубже в карманы.

«Друг друга боятся. Меня боятся. А я их — нисколько. — Страх постепенно уступал место другим чувствам, она уже готова была мстить, но снова заколебалась: — Нет, таких нельзя убивать, их нужно вывозить голыми на необитаемый остров и заставлять начинать всю жизнь сначала. Вместе со зверьми, с отвратительными гадами…»

В кухне, скорчившись на стуле, сидел, прижимая к коленям автомат, провожатый Скейвиса. У него было прострелено легкое, а тут еще расхворался от простуды, дышал со свистом и всхлипами, словно у него мехи внутри работали.

— Поешь, чаю теплого напейся, — Домицеле взялась за его автомат и прибавила мягко: — Ведь и так тебе не много праздников осталось.

Бандит не знал, как ему вести себя с любовницей своего атамана: то ли соглашаться, то ли возражать. Но оружия все же не выпустил. Смущенно нагнул голову и неожиданно пожаловался:

— Как не стало мамы, так некому и медом напоить.

Домицеле осторожно взяла у него автомат и поставила в угол, прикрыв кожухом. Это не входило в ее обязанности, но она боялась за детей. Посадила их на печь, прижала ласково к себе Анеле. Потом заварила кипятком несколько ложек малины и дала выпить разомлевшему бандиту.

В комнате шло секретное совещание. Домицеле вошла туда и спросила:

— Может, еще чего принести?

— Можно, — не оборачиваясь, Людвикас протянул пустую бутылку. — И огурчиков прихвати.

Вайдила встал, отворил форточку.

— Что-то на сон потянуло…

Домицеле быстро вернулась с другой бутылкой. Потом, схватив ведро, кинулась во двор, к колодцу, набрала воды и оставила полное ведро на замерзшем срубе. А когда за окном мелькнули тени Альгиса и Трумписа, она, не соображая хорошенько, что делает, накинула на голову прихлебывающего чай бандита кожух, опрокинула его навзничь, надавила на грудь. Вбежавшим Альгису и Трумпису указала рукой на дверь в горницу. Что там происходило, она не слышала, только все прижималась к полу и ждала выстрелов. А выстрелов не было.

Вайдила даже подняться не успел. Увидев Трумписа, он указал пальцем на дверь и топнул ногой. На этом его действия и закончились. Лаймонас схватил их обоих за шиворот и прижал к столу. Так и держал, пока Альгис выворачивал бандитам карманы и связывал руки.

— Все, можешь отпускать!

Но Трумпис не отпускал. Он тыкал Скейвиса и Вайдилу лицом в кушанья и кричал:

— Куда Генуте девали? Генуте, говорю!

Альгис не стал вмешиваться, махнул рукой и поспешил в кухню. Вокруг провожатого Скейвиса же собралась вся семья, даже старуха и та, приготовив путы, пыталась вязать ему ноги.

— Отпустите!

Альгис поднял женщин, снял кожух с головы бандита и поставил полузадушенного парня на ноги, но тот только взвизгивал от боли, дотрагиваясь до обожженного чаем лица. Ему ни до кого дела не было.

— Спасибо, Домицеле! — Альгис обнял ее. — Ну, чего ж ты плачешь?

— Не знаю. — Она попыталась, но так и не сумела улыбнуться. Никак не могла отрешиться от страдальческого голоса Трумписа, который умолял сказать, куда бандиты девали его жену и девчонку, жену его и девчонку…

5

Скельтис, наблюдая, как его товарищи окружают усадьбу Шкемы, не выдержал, стал распоряжаться:

— Тересе, запрягай коня! Текле, подай полушубок! Помоги одеться… Ну-ка, сестрицы, тащите воз. Старик, помоги мне этого борова отволочь!

Наконец все было сделано. Йонас сел на край воза, обмотал вожжи вокруг руки и укатил. На дороге ему повстречалась Роза.

— Айюшки, да ты никак ополоумел. Куда? — соскочила она с коня.

— Потерпи часок, потом будешь ругать, сколько душе угодно. Я мигом, только вот этих сдам начальнику. А завтра мы с тобой съездим к доктору, послушаем, что он решит насчет моих рук. Ну, полезай обратно. Да гляди, не забудь попоной покрыть и пить не давай… — Йонас дернул вожжи, и телега затарахтела по застывшей грязи.

Всю дорогу Скельтис прислушивался, ожидая выстрелов. Но выстрелов не было. Лишь бандиты сопели, переваливаясь в телеге. Потом один из них очумело затянул пьяную песню со слезой. Второй мрачно поддержал.

— Вот, наколядовал двух боровов, — отрапортовал Скельтис Намаюнасу.

Из дома вывели связанных бандитов, поставили у стены. Плачущий Трумпис кидался к ним, его оттаскивали и не могли удержать. Подбежал Альгис:

— Трумпис, ты куда тех двоих задевал? Не могу найти.

Вытирая глаза рукавом полушубка, Лаймонас зашагал к сараю, следом за ним двинулись Намаюнас, Бичюс и еще несколько народных защитников. Йонас кинул вожжи на спину лошади и поспешил следом.

— Вот и огребли чертей полосатых! — улыбался Йонас, довольный, что все обошлось без выстрелов.

6

Арунас проснулся от веселого говора во дворе. Инстинктивно притянул автомат поближе и только после этого прижался глазом к щели. Во дворе было полно людей и телег. Страшное напряжение охватило Арунаса, кровь бросилась в голову, глаза застлало туманной мглой.

«Стреляй! — звучало в мозгу. — Стрелять, ни одного в живых не оставить!»