О моей жизни

«Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать[410]. Если вы прежде сотворили некое зло, то ныне оружие дошло до души[411]. Вы погрязли в глубоком болоте, когда в награду за свои пороки впали в тяжкий грех полного отчаяния. Среди них не на чем стать, потому что благородство и могущество тех, к кому вам следовало бы обратиться за помощью — то есть, ваших правителей и знати — пали. Хотя ваши тела порой тяжко угнетались ненавистью других, души всё же оставались нетронутыми, поскольку церковь, где живёт надежда на спасение, наслаждалась внутренним процветанием, оставаясь незапятнанной. Воды и оружие дошли до души, когда беды и раздоры проникли внутрь и осквернили святость убежища. Как думаете вы, несведущие в духовном, можно ли почитать место, где человеку нельзя сотворить молитву в безопасности? Смотрите, Господь послал на них ярость гнева Своего, и гнев, и ярость и бедствие, посольство злых ангелов[412]. Это ярость гнева, ярость, порождённая гневом. Гнев, как вы знаете, слабее, чем ярость. Разве Господь не гневался на ваши греховные поступки, когда за городскими стенами вы позволяли себе грабить, жечь и убивать? Почему бы ему не яриться, когда раздоры извне проникают внутрь города, и усобица сеется меж нас, когда взаимными подстрекательствами аристократы восстают против горожан, а горожане — против аристократов, когда с неуместной враждебностью люди аббата сердятся на людей епископа, а люди епископа — на людей аббата? Но поскольку гнев и ярость не исправляют вас, в конце концов Он обрушил беду на ваши упрямые головы. Это не просто какую-то церковь осквернили христианской кровью, не начавшаяся где-то война ворвалась в храм и разрушила убежище, но пагубная страсть, проявившаяся с преступной предусмотрительностью, изрубила человека, молившегося перед образом распятого на кресте Христа, не в какой-то там церкви, я говорю, а в самом процветающем из храмов Галлии, чья слава вышла далеко за пределы латинского мира. И кто этот человек? Разве не он вызывал восхищение своим благородным происхождением? Разве не его искусные руки, столь удивительные для человека малого роста, но величественной души, принесли ему известность по всей Франции? Поэтому о месте, о преступлении и о позоре будут говорить повсюду. Следовательно, если в ваших душах, в глубине своих сердец вы не ужаснулись в этот мрачный момент, если вы не испытали угрызений совести за столь бесчестное деяние, совершённое в священном месте, будьте уверены, что Бог без колебаний уравняет стезю гневу своему[413]; то есть, на вашу погибель выплеснет наружу свой сокрытый гнев. И как вы могли подумать, что бог будет охранять скот — то есть, ваши тела — когда из-за вашего упорства в грехе он не охранил ваши души от смерти?[414] Поскольку божественное отмщение шаг за шагом надвигается на нас с неумолимостью смерти, не сомневайтесь, что пока вы не исправитесь под бичом Божиим, вам будет становиться хуже и хуже из-за возникающих промеж вас усобиц».