О первых началах

Помимо этого, познаваемому необходимо брать свое начало от единого; это-то и утверждают философы[198]. В самом деле, все берет свое начало от богов, говорят они, и будет явным для нас среди последующего всякий раз, когда мы приходим к этому; таким образом, первое познаваемое располагается среди богов, поскольку среди них находится и познающее; ведь где одно из соотнесенного, там, в согласии с природой, и другое[199]. Следовательно, если первое познаваемое есть единое, то и первому единому необходимо быть познаваемым, поскольку и среди сущих вещей само первое познаваемое — это первое умопостигаемое и сущее.

2.5. Всеединое

Наконец, ведь просто единое является всем как единым, ибо оно — не вот это единое, а всеединое, о чем говорили Лин и Пифагор[200], следовательно, оно познаваемо, так как познаваемое есть нечто единое среди всего. Стало быть, оно изначально воспринимаемо и в едином как таковом. На основании именно этих и им подобных рассуждений можно было бы, пожалуй, сделать тот вывод, что само предшествующее всему единое познаваемо.

3. Доводы в пользу непознаваемости единого

3.1. Всеединое

26. Однако и в этом случае можно было бы прийти в недоумение, рассмотрев подробнее вышеизложенные суждения, и среди них первым то, которое приведено последним. В самом деле, если единое есть все, то разве оно более познаваемо, чем непознаваемо? Да ведь непознаваемое занимает во всем первое место, так как и оно — определенное единое, относящееся к следующему за единым, и именно оно логически противостоит познаваемому и является одним среди многого; что же касается потустороннего даже и единому, то оно не будет ни познаваемым, ни непознаваемым. Таким образом, из данного рассуждения следует, что единое непознаваемо. Это можно показать и иначе: если единое первым выделилось из неизреченного, то, очевидно, оно менее всего отличается от него и к тому же еще и покрыто тенью непознаваемости того.

Помимо этого, если все существует как единое, то в нем нет ничего обособленного; следовательно, нет ни познаваемого, ни непознаваемого, но есть лишь единое и всеединое[201]. Кроме того, если оно познаваемо, потому что есть все, то оно будет и познающим — ведь и последнее оказывается чем-то одним среди всего,— хотя что оно могло бы познавать? Отнюдь не предшествующее, поскольку то не является познаваемым ни в каком отношении, не самое себя, так как тогда в обращении к самому себе оно будет обладать некой двойственностью и уже не останется единым; кроме того, то, что превыше всякой энергии и силы, окажется действующим, поскольку названные проявляются как следствие сущности, пребывающей в некой раздельности; само же вот это всего лишь единое превыше всякого деления. Не будет оно познавать и то, что следует за ним, ибо и в этом случае станет действовать, причем действие его будет направлено на худшее, являясь при этом первым среди всех действий. Но ведь даже среди следующего за единым первым знанием является знание о лучшем, вторым — о себе самом, и лишь третьим — о следующем за собой.

3.2. Определенное единое

Далее, даже если определенное единое и познаваемо, то именно как определенное единое, а отнюдь не как просто единое. Ибо будет ли вот это именно единичное познаваемым как умное, как жизненное или как сверхсущностное единое, освещающее сущее,— все равно просто единое потусторонне всему названному.

3.3. Аналогия и апофатика