О первых началах

Действительно, если бы мы совершали восхождение, опираясь на определенные мысли и имена и заранее предполагая, что и в высшем существует что-то, подобное им, мы бы прекрасно и убедительно показали, что единое предшествует пределу и беспредельности,— ибо то и другое есть нечто единое[345] и им в таком случае необходимо пребывать среди определенного; что же касается высшего единого, то предположение о существовании в нем предела и беспредельного будет попросту неразумным. В самом деле, почему бы ему — если следовать за теми, кто высказал подобное предположение,— не быть и монадой, и неопределенной диадой, или же отцом и силой? Ведь мы мыслим каждую из этих вещей, и они заслуживают внимания ничуть не менее, нежели беспредельность и предел. Следовательно, при этом вместо двух или трех начал мы будем вести речь об их множестве, причем столь великом, сколь много существует наиболее общих родов определенного, и учтем даже если не все эти роды, то, по крайней мере, те из них, о которых были выдвинуты предположения другими; при этом хуже всего то, что они окажутся определенными. Чем же тогда вершина умопостигаемого будет превосходить роды, различаемые в уме? Скорее всего, она — не предел и не беспредельное, а общность совокупного однородного ряда, причем такую общность необходимо возводить к каждому из начал; определенность и противопоставленность, вероятно, будут присутствовать в этом случае и там, так что подобные начала будут не двумя началами всего, как и не всем, предшествующим всему, а всем только для одного ряда — в большей мере для того или для иного, и, пожалуй, одно начало будет связано с единым, а другое — с множеством. Таким образом, и в этом случае будет нужда в выдвижении причины большей или меньшей меры, как и вообще в таком противопоставлении, которое относится к вещам одного порядка.

Помимо этого, мы будем ставить впереди предела и беспредельности не только единое, но и множество или же все то, что необходимо назвать созидающей множество или разделяющей причиной. В самом деле, каждое из двух есть единое, а вместе они — два, или не-единое[346]. Стало быть, что же для этой двоицы будет причиной соответствующей ей общности? Ибо этим двум вещам необходимо предпослать нечто, если они на самом деле являются вещами одного порядка, а не одно происходит от другого — как последующее происходит от предшествующего вместе с сопутствующими ему в силу необходимости собственными признаками предшествующего. В самом деле, первое начало в соответствии со своей особенной природой производит на свет самое себя и зачинает появление на свет всего остального первого.