О пьянстве

Кроме того, я получал десять дубов в неделю за свою колонку, «Заметки старого козла». И, в смысле, те десять дубов иногда выглядели крупной суммой.

Не понимаю, А. Д., не понимаю толком, как я справлялся. Пить всегда было в жилу. В жилу и до сих пор. И, откровенно, я любил писать! ЗВУК ПЕЧАТКИ. Иногда я думаю, что хотелось мне только звука печатки. И выпивка тут же, пиво со скотчем, рядом с машинкой. И отыскивать сигарные окурки, старые, раскуривать их, пока пьяный, и обжигать себе нос. Дело не столько в том, что я ПЫТАЛСЯ быть писателем, скорее – делал то, от чего мне было хорошо.

не бессмертным в смысле

жизни вечно
а бессмертным в смысле
ощущения что почти что жил
вечно

и ты еще тут

вопреки
всему
и
почти
вопреки
себе.

11

почему люди желают излечиться от
пьянства
мне
непонятно
хоть я и сознаю что цена есть
у печени
сердца
и
всего
остального

я готов заплатить эту

цену

те кому не удается пить

склонны промахиваться
и во многом другом
тоже
и проклятье тут не
выпивка
а тот кто
ей занимается

это прекрасная

вторая бутылка
мы смотрим друг на дружку
рано
поутру
и это
прекрасный любовный
роман: непосредственный
честный и
всепоглощающий

и пальцы мои до сих пор

на этих клавишах

пока я думаю о Ли Бо[109]

так
много веков назад
как пил он вино
писал стихи
потом
поджигал
их
и отправлял плыть
вниз по
реке

а императоры

плакали.

Из «Вечера у Бука» [110]

Вопрос: Вы участвовали в состязаниях по пьянству, я думаю.

Буковски: Ага, это я помню. Состязания по пьянству? Ну, я часто в них побеждал.

Вопрос: А проигрывали когда-нибудь?

Буковски: Не так чтоб часто. Но в то время я был очень хорош. Я мог выпить много и перепить мог почти всех. Думаю, у меня всегда имелся к этому вкус, знаете. Это приятно. Ощущается хорошо. И при таких состязаниях все напитки бесплатны. Очень это было мило. Да еще и платят за то, что пьешь.

Вопрос: Алкоголь, вино – они что-то вроде полога иллюзии, который вы набрасываете на реальность? Или же это способ все видеть яснее?

Буковски: Ну, для меня – это вытаскивает меня из нормальной личности, из того, кто я. Вроде как уже не нужно встречаться с этим человеком изо дня в день, из года в год… Тот парень, что чистит зубы, ходит в уборную, ездит по шоссе – он навеки остается трезвым. У него только одна жизнь, понимаете? Пьянство – это разновидность самоубийства, где тебе позволено вернуться к жизни и на следующий день начать все заново. Как убить себя, а потом возрождаешься. Наверное, я уже прожил где-то десять или пятнадцать тысяч жизней. Но человек пьющий – он может стать этой другой личностью. У него целая новая жизнь. Он иной, когда пьет. Я не утверждаю, что он лучше или хуже. Но – другой. И это дает человеку две жизни. И вот пишу я обычно в своей другой жизни, в пьющей. Поэтому раз уж мне повезло с письмом, я решил, что пить мне очень полезно. Это хоть как-то ответило на ваш вопрос?

Вопрос: Так вы пьете, чтобы писать?

Буковски: Да, это помогает моему письму.

Вопрос: Предпочитаете вино, вы сказали.

Буковски: Вино помогает всему оставаться нормальным. Раньше я смешивал пиво и скотч. И писал. Но так писать можно всего лишь час, возможно – часа полтора. А потом уже чересчур. А вот с вином, как я сказал, можно писать часа три или четыре.

Вопрос: А под пиво?

Буковски: Пиво, ну… каждые десять минут нужно в уборную бегать. Ломает сосредоточенность. Поэтому для творчества вино лучше всего. Кровь богов. […]

Вопрос: В молодости вы пили, чтобы доказать свою взрослость?

Буковски: Ага, в худшем смысле, ну. Когда-то мы думали, что пьет мужчина, понимаете. Что пьянство делает человека мужчиной. Конечно же, это совершенная неправда. И те десять лет, что я потратил только в барах… Ужасная куча пьющих людей – совсем не мужчины, они едва ли что-либо вообще. И они мне на уши приседают, они гонят мне в голову кошмарнейшую белиберду, какую только и можно услышать… поэтому пьянство ничего не создает. Для большинства людей оно разрушительно. Не для меня, сами понимаете, но для большинства людей.

Вопрос: Для вас – нет?