По Мармонтелю, Винчи был верным служителем музы Полигимнии, талантливейшим молодым композитором, чьи поразительные успехи лишили покоя персонифицированную Зависть. Когда все ее попытки помешать триумфу гения интригами и клеветой окончились неудачей, она обратилась за помощью к злому ангелу смерти, который всегда рад удружить завистникам и ревнивцам. «Нет ничего проще, чем маленькое убийство, отравление», — ответил тот и взялся за дело:
[Перевод: В тот же вечер, посреди ужина / Один легкий удар сражает юношу. / Медленный яд разжигается в его жилах. / Бледный, умирающий, он чахнет обессиленный, / Как цветок мака на склоненном стебле, / Когда его сжигает полуденный жар; / И, верный обожатель своей музы, / Он умирает, подобно лебедю, не прекращая пения. // Услышав эту новость, опечаленная муза, / Роняя лиру из рук, / С глазами полными слез, с растрепанными волосами, / Пускается в путь, мчится, прибегает. О жуткое зрелище! / Ее молодой возлюбленный [лежит] без кровинки в лице и бездыханный! / «Он пал жертвой зависти!» — / кричит она, обвиняя богов, / И даже этот крик звучит мелодично.]
Сопоставляя веселый ужин Глюка и Пиччини у Мармонтеля с роковым обедом Моцарта и Сальери у Пушкина, Б. А. Кац приходит к заключению, что мы имеем дело с переакцентировкой материала источника: «Материал комедийной, почти шутовской поэмы Мармонтеля <…> под пером Пушкина возвышается до трагедии» (Кац 2008: 63). Этот безусловно верный вывод все же нуждается в уточнении, потому что возможность подобной переакцентировки задана самой «Полигимнией», где убийство из зависти талантливого композитора представляет собой трагическую параллель к комической развязке сюжета музыкального соперничества. Хотя Мармонтель изображает гибель Винчи в условно-аллегорическом ключе и обстоятельства убийства, как и имя убийцы, остаются неизвестными, эпизод поэмы кажется грубым эскизом пушкинской сцены в трактире Золотого Льва: отравление, мотивом которого является зависть, происходит во время ужина, и музыкант с ядом в крови перед смертью исполняет свою лебединую песнь, как Моцарт — свой Реквием. Скорее всего, Пушкин усадил Моцарта и Сальери за стол и заставил их пить вместе, памятуя не только об ужине Глюка и Пиччини, но и о гибели Леонардо Винчи.
Проблема зависти к гению в конкурентной среде художников, музыкантов, писателей многократно обсуждалась в западноевропейской моралистической литературе XVII — начала XIX века. Пушкину, несомненно, были хорошо известны стихи из четвертой главы «Поэтического искусства» Буало, где утверждается, что такая зависть — удел посредственностей: