О Пушкине, o Пастернаке

Fuyez surtout, fuyez ces basses jalousies,
Des vulgaires esprits malignes frénésies.
Un sublime écrivain n’en peut être infecté;
C’est un vice qui suit la médiocrité.
Du mérite éclatant cette sombre rivale
Contre lui chez les grands incessament cabale,
Et, sur les pieds en vain tâchant de se hausser,
Pour s’égaler à lui, cherche à le rabaisser.

(Boileau 1823: 202; Библиотека Пушкина 1910: 172, № 661)

[Перевод Э. Л. Линецкой: Бегите зависти, что сердце злобно гложет. / Талантливый поэт завидовать не может / И эту страсть к себе не пустит на порог. / Посредственных умов постыднейший порок, / Противница всего, что в мире даровито, / Она в кругу вельмож злословит ядовито, / Старается, пыхтя, повыше ростом стать / И гения чернит, чтобы с собой сравнять (Буало 1957: 100).]

Ту же тему развивал Вольтер в стихотворении «О зависти» («De l’ envie»), третьем из его «Рассуждений в стихах о человеке» («Discours en vers sur l’ homme»), хорошо известных в России (см. Заборов 1978: 52–53). Зависть он называет «палачом духа» («Ce bourreau de l’ esprit»); «самым жестоким», «самым презренным и в то же время самым злобным» из всех пороков, который «вонзает отравленную стрелу прямо в сердце» («Le plus cruel de tous <…> le plus lâche à la fois et le plus acharné, / Qui plonge au fond du coeur un trait empoisonné» — Voltaire 1784–1789: XII, 25). Обращаясь к литературным, театральным и музыкальным завистникам, Вольтер предлагает им не злобствовать по поводу чужих успехов и талантов, а постараться их превзойти в честном соревновании:

La gloire d’ un rival s’obstine à t’outrager;
C’est en le surpassant que tu dois t’en venger;
Érige un monument plus haut que ton trophée;
Mais pour siffler Rameau, l’ on doit être un Orphée.

(Ibid.: 26)

[Перевод: Слава соперника не перестает тебя оскорблять; / Что ж, только превзойдя его, ты сможешь ему отомстить; / Воздвигни памятник более высокий, чем его победа; / Но чтоб освистать Рамо, нужно быть Орфеем.]

В финале стихотворения «мерзкие змеи» зависти противопоставляются дружескому соперничеству талантов, объединенных общим служением искусству, наподобие того содружества «единого прекрасного жрецов», о котором у Пушкина говорит Моцарт:

Qu’il est grand, qu’il est doux de se dire à soi-même:
Je n’ai point d’ ennemis, j’ai des rivaux que j’aime;
Je prends part à leur gloire, à leurs maux, à leurs biens;
Les arts nous ont unis, leurs beaux jours sont les miens!
C’est ainsi que la terre avec plaisir rassemble
Ces chênes, ses sapins, qui s’élèvent ensemble:
Un suc toujours égal est préparé pour eux;
Leur pied touche aux enfers, leur cime est dans les cieux;
Leur tronc inébranable, et leur pompeuse tête,
Résiste, en se touchant, aux coups de la tempête;
Ils vivent l’ un par l’ autre, ils triomphent du temps:
Tandis que sous leur ombre on voit de vils serpents
Se livrer, en sifflant, des guerres intestines,
Et de leur sang impur arroser leurs racines

(Ibid.: 27)