О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

Воскресенье провёл в городе. Много зелени, но и много загазованности. А ещё много женщин, целый рой разных возрастов, но почти одинаковой комплекции: пухлячки, толстухи, грудастики, попастики, с могучими прелестями, похожими на кавуны. Увы, прохожу мимо и бреду в сторону своего изолятора с лозунгом «Общежитие – наш дом родной!». С горя читаю «Известия». Инюрколлегия разыскивает детей зубного врача из Бобруйска Натана Лифшица, умершего в США. Как жаль, что я – не Лифшиц. Включил телевизор, показывают Флоренцию. Любопытно: на Украине путешествовать по Италии.

2 июня обсуждали подготовленную мною беседу – высший начальник остался доволен, и меня в благодарность везут на универсальную торговую базу: «Юрий Николаевич, чего хотите, выбирайте!..» Я растерялся и выбрал минимум по своим деньгам: супруге по 5 метров ситца и индийского батиста, плюс две польские косметички. Вечером в аэропорт и возвращение в московскую жизнь.

8 июня

Наступило красное лето. С моего балкона солнце ушло, но всё равно 25 градусов. Отличная пора – ещё всё густое, свежее, обильное и пахучее: деревья, кусты, трава, цветы. Так бы ходил, смотрел, нюхал, вдыхал и ни о чём бы не думал. И хорошо, чтоб тишина… никакого транспорта, машин, шума и визга… Хорошо бы (но это всё из серии – «нам слона достать большого…»). Как-то всё идёт не совсем так, как хотелось бы. Хотя вроде и грех особенно жаловаться.

…В пятницу встречался с Феликсом Андреевым. Редакция «Советского экрана» на Часовой улице, в 30 минутах ходьбы от дома. Много комнат. Какие-то кинодевочки. Какая-то художественно беспорядочная обстановка: разбросаны фотографии, бутылки, пластинки. Это кино. Не кооперация.

– Так, где ты работаешь? – спросил Феликс.

– В журнале «Советская потребительская кооперация».

– Потребительская? От одного этого слова можно вздрогнуть, – сказал Феликс.

…Меня могут взять… А могут и не взять. Если вспомнить мой первый разговор с Феликсом и его намёк на возможность работать у них, то меня тогда охватил какой-то восторг ожидания. Но теперь он прошёл. Я спокоен. Я как вашингтонский 48-летний интеллектуал Брюс Голд из последнего романа Джозефа Хеллера «Словно чистое золото»: «Единственным, что можно было предсказать наперёд, была неудача». И он же говорил: «Всё выходит не так, как задумано».

После Андреева позвонил Тарковскому (всё равно пропадать!). Разговаривал с Ларисой. Неожиданно поговорили хорошо. Андрей в Риме и начал снимать фильм «Ностальгия» по какому-то итальянскому роману, в центре которого тоскующий русский эмигрант. Это первый случай, когда Госкино выпустило советского режиссёра за рубеж, для съёмок фильма по контракту с частной фирмой. Об Андрее Лариса сказала так: «Это единственный режиссёр в Союзе, который снимает только то, что ему близко по духу…» И это действительно так. Даже его тёзка Вознесенский вильнул хвостом, а Андрей нет, упорно, фанатично гнёт свою линию. Честь и слава его одержимости и таланту… Я такой фанатичной целеустремлённостью не наделён. Что делать. Наверное, не те гены, не та физиология…

В пятницу вечером двигали мебель. «Рондо-стерео» произвела революционный переворот в квартире. Передвигая и разбирая, я ужасался: сколько собрано барахла, книг, вырезок, разных архивов, – на три жизни, не меньше. А выбрасывать жалко. Все эти бумаги – суть моя личность. Что я без них? Читая, выписывая, собирая, я развивал и обогащал себя. Взять Календарь. Я до сих пор с удивлением его пополняю, и он стал стержнем моей жизни. Это – настоящее, а не мнимое дело не по долгу, а по призванию, тот воздух, без которого нельзя жить. Вот этого воздуха, очевидно, и не хватает Боре Линскому. Он всё болеет, недомогает. Работа полностью увлечь не может, жена – тем более, побочных интересов мало (марки и только). А тут определённая возрастная черта: вдруг осознаёшь, что едешь с ярмарки. Отсюда – тревога в душе, физиологическая нестабильность, пошаливание нервишек и всё такое прочее. Нечто подобное пережил и я: переход возрастного барьера. Но сейчас вроде всё нормально. Искусство, литература, философия, поэзия, кино, живопись, Календарь и даже нестареющий футбол – всё это по-прежнему меня увлекает и держит на повышенном жизненном тонусе. Мне жить интересно. Впитывать знания. Постигать мир. И даже старость меня не страшит. Есть Щекастик. Нам никогда не бывает скучно вдвоём. Мы как два крыла…

14 июня

Наконец решилось с Олимпиадой. Я назначен в качестве старшего инспектора в Службе при Управлении олимпийской пресс-службы. Бумага-то есть, а согласие? Иду к Фомину, и он неожиданно соглашается меня отпустить: «Что ж, это почётно… не забудь только билетики мне достать…» Почему-то легко согласился, тоже непонятно, то ли из-за настроения, то ли из-за ситуации: журнал вскоре должен отчитываться на правлении Центросоюза, и, может быть, ему на руку кадровые трудности по объективным причинам: вот, мол, берут людей на Олимпиаду!

Для альбома «Ще-40» написал два стихотворения.