О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

Если не ошибаюсь, то 26-я командировка. Вильнюс, промкомбинат. 7 июня полетел туда самолётом. Встретили меня на «Волге» директор комбината Витаутас Бальчунас и главный механик Мечислав Дурко. Поместили в интуристскую новую гостиницу «Даугава», которую строили 10 лет и ещё не закончили. Шикарный полулюкс, с двумя туалетами, и это не «Нью-Адмирал» в Александрии!.. Работа на комбинате (осмотр, знакомства, интервью) перемежалась с хорошим застольем в ресторанах. В Вильнюсе походил по улице Марка Антокольского (он здесь родился). Посетил костёл Петра и Павла (памятник XVII века), он считается шедевром барокко. Осмотрел кафедральный собор. Поднялся на гору, где возвышается башня Гедиминаса. Вспомнились чьи-то стихи:

Я стою на башне Гедимина.
Рядом Польша.
Подо мной Литва…

У Вильнюса богатая история. В 1811 году Вильно был третьим по численности населения городом Российской империи – после Москвы и Петербурга.

9 июня на комбинате. Говорил с ветеранами и молодыми. Простые люди, простая работа: косынки, фартуки, пододеяльники… Бальчунас говорит: «Надо гостю показать Тракай», – и меня везут в Тракай. На озере Гальве стоит замок островного типа, он соединён мостами. И всё же Тракай – не Брюгге. Возвращаюсь в Вильнюс и досматриваю город: часовню-усыпальницу князя Казимира, костёл св. Анны из красного кирпича… 10-го ещё раз гулял по Вильнюсу. Заходил в магазинчики, не Запад, но всё чистенько, аккуратненько и без московских ужасных очередей… А далее – самолёт и Москва.

26 июня

Всё было вроде ничего, но жизнь полна сюрпризов, и часто печальных: 22-го В.П. стало плохо, вызвали «скорую», а потом тащили её с 4-го этажа на простынях вниз. В.П. была распластанная и белая, снова дыхание смерти. Больница в 6-й раз, на этот раз 19-я на Красной Пресне. И соответственно, у нас с Ще снова ломка жизненного уклада, жизнь вдвоём и совсем иная атмосфера… Вышел на работу, там Козлов в своей каморке развлекается магом, и звучат разухабистые песенки: «Люблю я труд, но только лишь газету…» Ну, и «в семь сорок он приедет… Он выйдет из вагона и двинет вдоль перрона…». И конечно, «Там были девочки Тамара, Роза, Рая / И спутник жизни – Стёпа-Шмаровоз». Наша интеллигенция ну никак не может жить без блатняка! Может быть, это просто вызов официальной пресной жизни?..

Умер дядя Шура – последний могикан из рода Кузнецовых, мамин старший брат, который за ней присматривал и, кажется, порицал за брак с отцом. Кулибин-самоучка, смастерил в 40-е годы сам телевизор и иногда давал нам, младшим, посмотреть волшебное действо по маленькому экрану. Был замкнут, нелюдим, многие утверждают, что я на него немного похож, и даже внешне. Всю жизнь прожил с тётей Симой без детей…

Что ещё? Причуды погоды. Рутина работы. Тиски долгов. Редкие всплески уютности и радости.

23 июля

Пока В.П. находилась в больнице, мы пребывали в своеобразных каникулах, в благостной тишине дома, без обид и поджатых губ… Но жизнь не даёт скучать: то отравились вдвоём (пельмени Дмитровского завода), то меня «прострелило» – адская боль в пояснице с отдачей в ногу. Но и у наших знакомых дела со здоровьем не лучше. А тут ещё одиссея с ремонтом «Темпа». Отключили горячую воду. Сломалась какая-то труба. В больнице у В.П. ночью брякнулась одна больная: из туалета торчат одни ноги. Все переполошились, все, кроме безмятежно дрыхнувшей медсестры. Один мужик растормошил её: «Они все передохнут, пока ты спишь!..» Вот такая кругом идёт се ля ви, как говорят французы.

Отрадной была поездка в Калистово, где мы с Аркадием Болдинским от души постучали в мяч. Пробили друг другу пенальти. И даже сделал несколько пробежек и рывков, – ох, где моя молодость?!. Немного гостили у нас Додо и Лика с дарами из Тбилиси. Витя Асаулов устроил меня в пресс-центр Спартакиады народов СССР (всё делается только по знакомству). Побывал на матче Киргизия – Казахстан. Болельщиков практически нет, одна милиция и солдаты…

13 августа

Снова дома в полном составе, и снова укоры Ще: «Всё делаешь не так, как надо!» А как надо, знает только В.П. В редакции бушует Юрий Георгиевич. Страшное дело – начальник-дурак. Дуралей, дурундай, дурастель, дурашман, дурында. Но вот беда: нельзя его послать далеко-далеко. Язык логики не понимает, он изъясняется только газетными призывами, дисциплина – и только!..

Из-за напряжённого печатания своего Календаря ухудшается зрение, время от времени появляется дымка в глазах. Пошёл к окулисту: левый глаз – минус 9, правый – минус 11. И «с горя», как я люблю говорить, сочинил строки:

Бедные мои глаза-глазыньки
Стали всё хуже видеть.
Все буквы азбуки
Предстали вдруг в худшем виде.

Всё исказилось и стёрлось,

Как у импрессионистов.
И сдавлено горло
Как перед выстрелом.