О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

Нет, писателем быть в условиях лучезарного социализма невозможно. Подождём лучших времён…

8 июля

Можно отметить дату: 27 лет назад я начал свою трудовую биографию в конторе на Полянке – «Очень душно, очень устаю. Очень напрягаюсь…». Как пишут прожжённые газетчики: этапы большого пути. Нет, ещё маленького: Мосхлебторг, «СПК», Иновещание в Радиокомитете, газета «Лесная промышленность», второе пришествие в кооперативный журнал. Где я в последнее время практикую работу на дому. Быстро-быстро всё делаю и занимаюсь своей работой для души. Новый куратор журнала Дахов захотел выступить на страницах «с раздумьями». Под эти «раздумья» я и покинул редакцию. Дома сварганил (очень подходящий глагол) даховскую руководящую статью и погрузился в Календарь, а там Лермонтов, Тютчев – что может быть лучше!.. Да ещё успел с кастрюлей сходить на рынок и купить клубнику для варенья. Принёс, а В.П. как взрывпакет, местный Везувий: всё ей не так…

14 июля

Программа французского ТВ о взятии Бастилии. Виды столицы Франции. Неужели никогда не попаду в Париж? Зарубленный Бананом Париж…

22 июля

Умер неведомый мне преподаватель ВПШ Иван Матвеевич Есин. Не знаю почему, но Олегу Славному предоставили право распродать библиотеку умершего. Славный предложил: приезжай, посмотри, может быть, что-нибудь тебя заинтересует. Приехал. В большой комнате весь пол завален книгами, много книг по философии. Вываленные книги из шкафов выглядели обездоленными сиротами. Купил несколько штук: «Письма к русским эмигрантам» Шульгина, «Социальные истоки антисемитизма» проф. Лозинского, монографию Льва Копелева «Фауст», стихи Александра Жарова, изданные в 1928 году, – неутомимый активист из плеяды комсомольских поэтов.

Странное состояние быть в чужой квартире и перебирать книги того, кого уже нет. Он их собрал, читал, что-то выписывал… и как не вспомнить Екклесиаста:

«…И возненавидел я весь труд мой, который трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня. И кто знает: мудрый ли будет он, или глупый? А он будет распоряжаться всем трудом, которым я трудился под солнцем…»

Так оно и бывает. Время собирать камни, и время разбрасывать камни. Вот и у меня собрался большой архив моих трудов, и со временем он попадёт в чужие руки: «И кто знает: мудрый он будет или глупый?» А может, всё будет выброшено и пущено на ветер? Меня это беспокоит, тревожит, угнетает. Нет наследника, нет заинтересованного лица, нет ни Эккермана, ни Лукницкого… Хотя надо признать, что я не Гёте, не Николай Гумилёв…

Странная штука – жизнь. Прекрасная и безобразная, мудрая и глупая, тяжёлая и лёгкая. Вся суть в том, как к ней относиться самому… Шутка из журнала «Пшекруй»: «То, что мы называем жизнью, – обычно всего лишь список дел на сегодня».

1 августа

Домашний «юбилей»: Ще – 44 года. Написал цикл стихотворений как бы от разных поэтов. Только кусочки. Почти по Фету:

В который раз уж август у окна,
Задумчив, щедр, степенен и душист…
…Так ты, мой друг, хоть к осени идёшь,
Но неизменно хороша,
И все слова про возраст – просто ложь.
Восторгом переполнена душа.

Почти по Маяковскому: «…Какой там возраст? Юнона. / А по-гречески: Афродита. / Не женщина, а в углу икона, / И бьют ей поклоны открыто…»

По Блоку: «…Идёт таинственно надменно, / И чуть колышатся шелка. / Вся из себя необыкновенна, / На удивление легка…»

По Вознесенскому:

Женщины при приближеньи Аньки

Мужей хватали, как при крике: «Танки!»

А. Вознесенский. «Уездная хроника»

Ах, Анька, Анька – гроза женатых.
При виде Аньки гремят дебаты,
Звучат признанья и сзади хвост.
«Что делать дальше?» – вот в чём вопрос.

Бледнеют жёны, они в истерике, –

Послать бы Аньку туда, в Америку,
Чтоб безопасность пришла бы в дом
И можно счастье вкусить вдвоём.

Но призрак счастья им только кажется.

Увы, мужья их никак не вяжутся.

Но это не всё. Ещё Кавказский вариант:

Батоно Анико, ты родилась не на Риони,
И город не родной тебе Тифлис.
Но всё равно – и в подмосковном лоне
Кавказский чувствуется в тебе извив…

12 августа