О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

На следующий день знакомство с кооперативным техникумом, оптовой базой и зверохозяйством, везде пришлось отказываться от угощения – от сала и коньяка. На самолёт билет не удалось достать даже всесильному потребсоюзу, и пришлось возвращаться поездом в спальном вагоне Жмеринка – Москва. В 12 часов 25 августа я вышел на перрон Киевского вокзала в столице.

2 сентября

Доложил о результатах поездки и получил 3 домашних дня на «отписывание». Смастерить «круглый стол» не представляло труда, а дальше погрузился в дебри своего Календаря: Анненский, Дягилев и другие знаменитости, не имевшие никакой связи с потребительской кооперацией. Как контрастны командировки в Винницу и строки Иннокентия Анненского:

Пока в тоске растущего испуга
Томиться нам, живя, ещё дано,
Но уж сердцам обманывать друг друга
И лгать себе, хладея, суждено…

Или вот ещё из Анненского, не оптимистического соцреалиста, а мрачнейшего символиста:

Я на дне, я печальный обломок,
Надо мной зеленеет вода.
Из тяжёлых стеклянных потёмок
Нет путей никому, никуда…

С утра зарядил дождь. Двор ещё зелёный, но уже подступает к горлу осеннее уныние. 52 с половиной года. Жизнь уходит…

13 сентября

Левая часть лица воспалилась (так называемый опоясывающий лишай). Осип голос, и… работаю. Мне домой привезли статью секретаря ЦК ВЛКСМ Иосифа Орджоникидзе. Чем не Павка Корчагин?.. В промежутке от комсомольского секретаря читаю том воспоминаний Эренбурга. Какие у него были встречи! А какая насыщенная плодотворная жизнь! А что у меня? Единственная встреча на лавочке в Переделкино с Вознесенским, интервью с Жаровым, Фрейндлих и Марковым. Рабочие разговоры с главным муфтием Узбекистана в Ташкенте да расспросы изгнанного из Политбюро Мухитдинова и переведённого в Центросоюз по поводу дел в журнале. Ну да, Андрей Тарковский. И всё! И никаких заоблачных высот!..

18 сентября

Ещё на больничном. Диагноз: таинственный гербис. Я не в форме, В.П. в осадке, и Ще приходится крутиться: рынок, магазины, готовка, стирка. И мы все втроём под обломками нездоровья и проблем быта. А 16-го слегла Ще. «Воще!» Дружные ребята, и все по своим комнатам, благо их три… 17-го, после 6-дневного сидения и лежания дома, вышел и поплёлся в поликлинику. Назначили ультрафиолет – облучение. По дороге редкая удача: купил туалетную бумагу – «великие пустяки жизни», как выразился где-то Юрий Трифонов.

23 сентября

Бюллетенил с 11-го по 23-е. Получил 4 ультрафиолета, на 5-й день аппарат испортился. Писатель Борис Можаев попал в больницу и об этом поведал в «Литературке»: «У каждого свои страдания, своя боль…» Вывод не ахти какой глубокий. Ушли из жизни старики: актёр Мартинсон и поэт Жаров. И относительно молодые 50-летние Нодар Думбадзе и Юрий Визбор… Ну, а я спасаюсь и лечусь Календарём – прекрасная отвлекающая работа…

30 сентября

И какие развлечения в жизни? В «Ленинграде» английский фильм «Генрих VIII и шесть его жён». Подышали в Серебряном Бору. По ТВ с интересом смотрели «Кинопанораму» с Эльдаром Рязановым – тёплую, человеческую. Слушаю «голоса», которые чихвостят в хвост и в гриву выросшее в СССР «поколение, сбившее ладони в аплодисментах». Отхлестали публициста Юрия Жукова за «жизнь советского холуя – это гордиться величием своего барина». Вспоминали советскую историю, как Сталин ловко оттяпал Западную Украину и Белоруссию и т. д.

6 октября

Ще на 12 дней уехала в отпуск в «Берёзки», а мне приказано сторожить В.П. Вдвоём мы поехать не можем, последний совместный отпуск в 1977 году в Паланге. Но не буду развивать эту печальную тему.

3 октября выступил на отчётно-выборном собрании двух редакций. Представитель райкома похвалил: лучшее выступление. А что толку: и в «СПК», и в «Ревью» кипят нешуточные страсти… Тут звонили Линский и Давидовский и, не сговариваясь, сказали, что идут «серые будни». И работа постылая, и никакого увлечения или хобби. А у меня – Календарь да параллельно книга: «Жизнь Шиллера» Петера Ланштейна, сборник «Смех в Древней Руси», воспоминания Сергея Конёнкова, и они весьма хорошо скрашивают «серые будни».

В книге «Смех в Древней Руси» поразили строки о «недуге» молодой жены:

Пустился недуг к сердцу,
Пониже её пупечка,
Что повыше коленечка,
Между ног, килди-милди…

Это что, древнерусская эротика, секс? Вокруг да около. А вот когда появился Барков, то тут уже всё пошло открытым текстом. Но обойдёмся без Баркова, я противник ненормативной лексики. Лучше вспомню Юрия Крижанича, конец XVII века, который писал о жителях Московии, что у них «нет умения ни в торговле, ни в земледелии, ни в домашнем хозяйстве; люди здесь ленивы, непромышленны, сами себе добра не хотят сделать, если их не приневолят к тому силой…».

14 октября