О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

– Для самого себя я всегда был самым важным человеком на земле, но с точки зрения здравого смысла я ничего не значу. Почти ничего не изменилось бы во вселенной, если бы меня вовсе не существовало.

Шарль Бодлер, «Опьяняйтесь» – стихотворение в прозе:

«Чтобы не быть рабами и мучениками времени, опьяняйтесь,
опьяняйтесь без конца! Вином, поэзией или добродетелью, –
чем хотите…»

Из завещания Огюста Родена: «Самое главное для художника – быть взволнованным, любить, надеяться, трепетать, жить. Быть прежде всего человеком и только потом – художником».

Устали от чтения? Понимаю. Тогда пропустите эти страницы. А я ещё немножко поброжу по «следам молодости далёкой, как царизм», – как выразился в одном из стихотворений Роберт Рождественский.

В той далёкой тетради выдержки из Кафки и моего любимого рассказа «В исправительной колонии» (1914) о поэзии убийства в душах садистов – вот о чём этот рассказ Кафки. «Власть в отношении подданных считает, что виновность всегда несомненна».

Господи, что я читал тогда и что выписывал? Никакой «Молодой гвардии» и никакого интереса к тому «Как закалялась сталь», ни к «Хлебу» Алексея Толстого, ни к «Цементу» Фёдора Гладкова. Ю.Б. весь в прошлом, ему подавай «Похвальное слово глупости» Эразма Роттердамского. И выписки из книги, чтобы когда-то в отдалённом будущем написать свою книгу, вышедшую в 2004 году, – «Культовые имена от Э до Э» – от Эразма Роттердамского до Умберто Эко.

Темы всё время меняются: архитектура, музыка, религия, социальная психология, кино (Феллини и Ежи Кавалерович), философия (статья Эриха Фромма «Наш образ жизни делает нас несчастливыми»), для разнообразия подбиралась антология смеха.

Из почтового ящика журнала «Сатирикон»: письмо из Одессы: «За гонораром не гонюсь». Ответ редактора: «Он за вами тоже».

И уж совсем не в духе советского антирелигиозного времени – Ветхий Завет.

Псалтирь, псалом Давида № 38: обращение к высшему: «Скажи мне, Господи».

«Вот, ты дал мне дни, как пяди, и век мой, как ничто пред тобой. Подлинное, совершенная суета – всякий человек живущий».

Из книги Екклесиаста:

Гл. 3: «Всему своё время и время всякой вещи под небом:

Время плакать, и время смеяться, время сетовать, и время плясать…»

Из книги Ездры:

«…Ибо век потерял свою юность, и времена приближаются к старости… Сколько будет слабеть век от старости, сколько будет умножаться зло для живущих».

После Библии как-то не хочется ничего приводить другого. Нет, всё же Шекспир, который устами Ричарда II в одноимённой хронике признал:

Но кем бы я ни стал, –
И всякий, если только человек он,
Ничем не будет никогда доволен
И обретёт покой, лишь став никем.

И тут я умолкаю. Хватит цитат и про рай, и про ад…

1964 год – 31/32 года. Ничего выдающегося. Рутина

Лично у меня ничего выдающегося, мелкая рябь событий. В марте приняли в Союз журналистов Москвы. Членский билет 002361. Воспринял вступление без визгов восторга. Собственно говоря, я к этому шёл. А в апреле очередная командировка, и больше в том году поездок не было.

Итак, Киров (большая Вятка, 896 км). Не напрягаю память, так как об этом вояже есть заметка. Вот она:

Город Киров мне не понравился. В сущности, это старая Вятка, новых домов мало. Весь город расположен на холмах. Сойдёшь с одного, а на другой подъём подниматься уже не хочется. А ходить по делу приходилось по длиннющей, как пожарная кишка, улице Энгельса. Не ахти было и с питанием. Не выдержав, пошёл в ресторан полакомиться. И что же? Попал на вегетарианский день: на первое – редька с квасом и картофелем, на второе – пельмени с капустой и так далее, в том же малосъедобном виде. Посмотрел на меню, кто творец этих яств. Повар Синегубова, общее руководство бригадира Печёнкиной. Я вскипел, как чайник. Взял жареную скумбрию и долго плевался от костей и негодования.

В Кирове участвовал в научной конференции ВНИИЖПа по проблеме охоты на енотов и разведения нутрий, и о прочих зверьках, к которым имеется шкурный интерес человека: мех. В конференц-зале все собравшиеся повторяли, как заклинание, слова «экология» и «популяция». Пришлось во всём этом разбираться. Такова профессия журналиста.

В стенной газете «Центросоюзовец» продолжал писать фельетоны, один из них – «Брызги томатного сока», посвящённый статье видного кооперативного учёного о рекламе товаров. Я взял один пассаж («специфика рекламного общения стимулирует реализации невалентных связей или реализации только отдельных валентностей, что отражает рекламные ассоциации передаваемых смыслов») и выдал канкан. Главное, учёная замысловатость, словесные джунгли и непонятные топи. Учёный не может писать и говорить ясно и просто, нет, нужен клубящийся учёный туман…