О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

До Черкасс (866 км) добирался поездом, а потом на машине меня доставили в городок Умань (189 км), где я расспрашивал и теребил старого директора винно-фруктово-перерабатывающего завода. Запомнился, конечно, не завод, а заповедный парк «Софиевка», памятник садово-парковой архитектуры конца XVIII века. Разумеется, много разрушено и порушено, но даже остатки: аллеи, водопады, гроты, фонтаны, мраморные бюсты Платона и Аристотеля и прочие скульптурные фигуры – всё это радовало и ласкало глаза. Тишь, безлюдье и остатки былой красоты. А когда-то! А когда-то здесь кипела и бурлила жизнь: экипажи, высокие гости, балы…

Спустя 36 лет после своей поездки в книге «Ангел над бездной» я опубликовал очерк о парке «Софиевка» и её владелице под названием «София Потоцкая и раздел Польши». Очерк начал с фразы: «Любовь и голод правят миром – эта истина неоспорима…»

Опять коротко. Софья Потоцкая, гречанка, родилась не в Греции, а в Стамбуле (жгучая брюнетка, красавица) и носила в разное время разные фамилии. В 13 лет девочку из бедной семьи купил польский посол для услады своему королю, но по дороге в Варшаву юную красавицу перехватил комендант пограничной крепости Иосиф Витт. Вскоре София из наложницы превратилась в законную супругу Витта и вместе с ним оказалась в Париже, где имела большой успех при дворе французского короля.

Затем судьба столкнула Софию с Григорием Потёмкиным, который склонил её (за деньги, бриллианты?) служить интересам России. В тот момент София покинула Витта и вышла замуж за влиятельного польского сановника, графа Феликса Потоцкого, и отныне новый статус – графиня София Потоцкая. Потоцкие перебрались в Умань, и там старый граф построил для своей молодой жены Софиевку – маленький Версаль на украинской земле.

Ну, а потом старый граф умер, а София влюбилась в его сына, который оказался заядлым картёжником и пустил на ветер многие богатства влюблённой женщины. Она умерла в 1822 году, в возрасте 50 лет, и кончину доброй барыни оплакивала вся челядь замка и окрестные крестьяне.

И концовка рассказа: «Всё минуло. Скрылось. А мы лишь пытаемся восстановить прошлое».

Директор консервного завода ничего такого о Софье Потоцкой мне не рассказал, зато вкусно угощал и кормил, а в дорогу сунул мужской подарок – бутыль чистого спирта. С этой бутылью из Черкасс на «Ракете» по Днепровским водам отправился в Киев. Добирал материал, жил в «Театральной» гостинице и бродил по городу, убранному по-осеннему в золото и шафран. Вечером ещё успел заглянуть на танцверанду (33 года – разве это возраст?!), слегка потискал какую-то хохлушку, а потом в самолёт (со спиртом – никакого контроля!) и приземлился в Москве.

И ещё одна командировочка – Тула (193 км). Но не в Ясную Поляну, а в село Крапивна и деревню Ярцево. Совсем другой компот, одни тульские самовары. Даже набросал черновик рассказа «Набег на Тулу», но не дописал, бросил. Вот отрывок для географического и социологического интереса:

«К поезду Москва – Ереван я подходил с дрожью. Хотя поезд носил название „Дружба“, боялся, поймут ли правильно братья-армяне, что я сойду на первой же остановке, значительно не доехав до Армении. Мои опасения оправдались. Проход в вагоне роился гортанными голосами представителей южного народа. На меня устремились пристальные взгляды: грузин? Армянин? Перс или какой-то иностранец? А затем вкрадчивые голоса по-русски, как к капризному ребёнку: „А теперь скажи, Юра-джан, почему предпочитаешь сойти в Туле, а не в Ереване, скажи откровенно, не бойся…“ Мне надоели эти расспросы, и остаток пути я провёл в тамбуре.

Тула встретила меня дымом, гарью и грязью. В облпотребсоюзе заместитель председателя по финансам Егерев устроил ярмарку невест: какое выбрать сельпо для посещения, наконец, выбор состоялся: у сельпо в селе Крапивна, как у невесты, всё было в порядке – и фигура, и локоны, и глаза, все хозяйственные показатели отменны. Поехали…

Крапивна – наследие купцов: торговые ряды, лабазы, дома с балкончиками, с претензией на настоящий городок. У меня задание от журнала, чтобы председатель передового сельпо сам рассказал о своей работе. Председатель в смущении. Он отнекивается, смущается, я, как жених, настаиваю. Наконец, уговорил. Сдался на милость и везёт меня по предприятиям и магазинам: смотрите, мол, сами. Больше всего мне понравилась маленькая сельская пекарня. Предложили попробовать только что испечённый хлеб. До чего ароматен и вкусен! Пекарь по фамилии Поцелуева, молодая, зарумяненная, трепетная, с надеждой взирала на меня: ну, как? Я отвечаю: превосходно! И смотрю на её чуть распахнутый халат с виднеющимся холмиком груди, – очень аппетитно!..

Потом обед в специальной комнатке. С неохотой пили коньяк и вели неспешную застольную беседу. Не о женщинах, а в основном о болезнях, которые одолевают руководителя сельпо: о гастрите и о камнях в почках.