О старости. О дружбе. Об обязанностях

Уже возвратившись в Италию, Цицерон писал Аттику 9 декабря 50 г.: «В настоящее время люди сражаются за власть; государство в опасности… Я согласен с Гнеем Помпеем… Но самого Помпея буду склонять к согласию» (Att., VII, 3, 4 сл.; п. 293). 16 декабря он сообщал ему: «За положение в государстве с каждым днем боюсь все больше и больше. Как решительно те римские всадники, те сенаторы, которых я видел, порицают отъезд Помпея [в Кампанию для набора солдат]. Нужен мир. Победа принесет нам много бед и, конечно, тираннию» (Att., VII, 5, 4; п. 295). В письме, написанном на следующий день, он говорит, что, по всеобщему мнению, лучше уступить Цезарю в вопросе о его заочном соискании консулата на 49 г.; сам он спрашивает, почему признали нужным оказать Цезарю противодействие только теперь и почему ранее ему попустительствовали в его стремлении к власти, продлив ему в 55 г. срок наместничества в Галлиях. Он прибавляет, что надо сделать все возможное, чтобы избежать кровопролития, и что ему самому нельзя в такое время отходить от Помпея (Att., VII, 6, 2; п. 296).

В конце декабря 50 г. он отвечает Аттику: «Ты спрашиваешь, есть ли какая-нибудь надежда на примирение. Насколько я понял из пространных рассуждений Помпея, нет и желания. Он думает, что если Цезарь будет избран в консулы даже после роспуска его войск, то в государстве тем не менее произойдут потрясения» (Att., VII, 8, 4; п. 298). 12 января 49 г., когда разрыв между сенатом и Цезарем фактически уже произошел, Цицерон пишет Тирону: «Государство еще никогда не было в большей опасности; у бесчестных граждан еще никогда не было более подготовленного полководца… Впрочем, и на этой стороне делаются самые тщательные приготовления… Это происходит благодаря авторитету и стараниям нашего Помпея, который поздно начал бояться Цезаря» (Fam., XVI, 11, 3; п. 300).

* Далее ссылки на эти письма будут даваться в тексте так: Fam.

Несмотря на свои колебания и недоверие к Помпею, Цицерон в январе 49 г. все-таки принял его предложение выехать в Кампанию, ведать ее приморской полосой и следить за набором солдат (Att., VII, 11, 5; п. 303). О глубокой тревоге Цицерона говорит и его письмо к Аттику от 22 января, написанное уже после того, как Рим был оставлен сенаторами, консулами и Помпеем: «Ты видишь, насколько неспособен как военачальник наш полководец;… о том, насколько он лишен предусмотрительности, свидетельствуют сами события. Ведь любое соглашение было бы лучше, чем это бегство. Что думает он теперь, не знаю. Бесспорно, он — сама трусость, сама беспорядочность. И вот ни гарнизона, ни места для расположения гарнизона… Для соглашений время упущено… Во всяком случае, мы или наш полководец довели дело до того, что, выйдя из гавани без кормила, отдались во власть буре» (Att., VII, 13, 1–2; п. 306).

Таково и его письмо к Тирону от 26 января 49 г.: «В какой опасности существование мое и всех честных граждан, как и существование государства, ты можешь знать на основании того, что мы оставили свои дома и даже отечество на разграбление и сожжение… Я не согласился принять большее назначение, дабы мои советы сильнее действовали на Цезаря и склоняли его к миру. Но если будет война, то я скорее всего буду начальствовать над лагерем и легионами» (Fam., XVI, 12, 1; 5; п. 312).

Порицая действия Помпея, Цицерон 17 февраля пишет Аттику: «По- моему, ни в одной стране ни один правитель государства или полководец никогда не совершал ничего более постыдного, чем то, что совершил наш друг. О его участи я скорблю. Он оставил Рим, то есть отечество, за которое и в котором было бы прекрасно умереть. Я… вскоре покину морское побережье и буду ожидать Афрания и Петрея [помпеянцы]… Написав это письмо при свете того же светильника, на котором я сжег твое, выезжаю из Формий к Помпею. Если речь будет о мире, то принесу пользу; если о войне, то кем я буду?» (Att., VIII, 2, 2 сл.; п. 330). 18 февраля Цицерон сетует: «Наш Помпей ничего не сделал разумно, ничего храбро, ничего, прибавлю я, такого, что не было бы противно моему совету и авторитету. Умалчиваю о давнишнем: он Цезаря вскормил, возвеличил, вооружил против государства, способствовал ему в проведении законов путем насилия и вопреки знамениям, присоединил Дальнюю Галлию [как его провинцию]» (Att., VIII, 3, 3; п. 332). 24 февраля он пишет: «Помпей вскормил Цезаря и его же вдруг начал бояться; ни одного условия мира не одобрил; для войны ничего не подготовил; Пиценскую область потерял по своей же вине; забился в Апулию; стал собираться в Грецию, не обратившись к нам и не привлекая нас к участию в его столь важном, столь неожиданном решении» (Att., VIII, 8, 1; π. 338).