О свободе: четыре песни о заботе и принуждении

По мере того как решить проблему становится всё сложнее, всё соблазнительнее ее попросту игнорировать. Если игнорировать ее достаточно долго, в конечном итоге она станет неразрешимой. На первый взгляд, возможность сдаться приносит некоторое облегчение, поскольку хотя бы на мгновение освобождает нас от агонии обреченных попыток. Но такое облегчение не может длиться вечно, ведь нерешенная проблема создает новые трудности и приносит страдания. А страдания такого рода редко воспринимаются как свобода.

В 2011 году Наоми Кляйн посетила Шестую международную конференцию института Хартленда об изменении климата – «главное собрание тех, кто упорно отрицает научный консенсус о том, что человеческая деятельность нагревает планету» – и рассказала о дискурсе свободы, который там обнаружила. По словам Кляйн, хартлендцы глубоко верят – или, по крайней мере, претендуют на веру – в то, что изменение климата – это «заговор по хищению американской свободы». Как рассказал толпе старший научный сотрудник: «Вы, как и многие, можете верить в то, что дело в климате – но это убеждение не разумно. [Дело в том, что] ни одно свободное общество не согласиться на то, чего требуют пропагандисты [идеи глобального потепления]». Согласно этой логике, даже если глобальное потепление – это не коварная «коллективистская» или китайская мистификация (как считают многие хартлендцы), его всё равно нужно игнорировать, поскольку по-настоящему «свободное общество» предпочтет суицидальный сценарий и не примет «убивающие свободу» модификации добычи или потребления ископаемого топлива, необходимые для решения проблемы. (Неудивительно, что в Хартленде, по свидетельству Кляйн, в изобилии представлена риторика «свобода или смерть», зачастую пропущенная сквозь призму привязанности к бытовой технике. «Мой термостат вы получите только из моих мертвых ледяных рук», – продекламировал один из участников. COVID-19 выявил схожие настроения – и не только среди маргиналов: как заявил представитель Индианы в Конгрессе Трей Холлинсворт в интервью радиожурналисту в апреле 2020-го: «Это весьма в духе американского правительства – выбирая между потерей американского образа жизни и потерей жизней американцев, мы всегда должны выбирать последнюю». Если бы только эта потеря – жизней, природных видов, пригодных для жизни регионов – ограничивалась теми, кто на нее подписался, но, к сожалению, у нашей взаимозависимости нет границ.)

Можно поспорить, что философский дискурс свободы на подобных мероприятиях – вроде «Недели свободы слова», назначенной, а затем отмененной правыми активистами в Калифорнийском университете в Беркли в 2017-м, – подчеркнуто несерьезен, это попытка предоставить интеллектуальное и псевдонаучное укрытие руководителям из нефтяной и газовой промышленностей, пока они копят одно состояние за другим (неудивительно, что нефтяная индустрия финансирует работу многих «климатических реалистов» из Хартленда). Можно даже доказать, что Хартленд – это троллинг внутри троллинга, а климатическое отрицание с правого фронта – тоже своего рода мистификация: Exxon и другие нефтяные гиганты десятилетиями были осведомлены о науке глобального потепления – и верили ей – с той лишь разницей, что приняли стратегическое решение навязать климатическое отрицание другим, чтобы выиграть больше времени на бурение и торговлю, решение, которое Маккиббен называет «обманом, несущим за собой самые серьезные последствия за всю историю человечества»[130].

Кляйн, однако, очень серьезно подходит к дебатам о свободе, которые предлагает Хартленд, отчасти потому, что хартлендцы, по ее мнению, гораздо глубже осознают природу проблемы, чем «зеленые капиталисты». Хартлендцы правы, говорит Кляйн, когда утверждают, что изменение климата вовсе не является «проблемой». На самом деле, говорит она, «изменение климата – это послание, в котором говорится, что многие из самых заветных идеалов нашей культуры более не жизнеспособны». Эти идеалы, разделяемые, по словам Кляйн, как на правом, так и на левом фронте, подразумевают парадигму цивилизации, основанную на прогрессе и расширении, а не на признании и уважении пределов природы, в том числе пределов человеческого понимания и параметров материи и планеты, делающих человеческую жизнь возможной. Непростой урок о свободе, который преподносит изменение климата, заключается, по утверждению Кляйн, в том, что люди смогут продолжить упражняться в ней только в том случае, если перестанут понимать ее как преодоление границ и вместо этого переосмыслят ее как практику переговоров с различными материальными ограничениями, которые придают нашей жизни форму и делают ее возможной.