О свободе: четыре песни о заботе и принуждении

Конечно, бывают случаи, когда предупреждения этически оправданы (или вовсе требуются по закону), и в этом случае не важно, учтут их или нет: мы всё равно предупреждаем, проявляя заботу и осторожность. Около 95 % времени ежедневно я трачу на то, что предупреждаю о чем-нибудь своих детей: от ультрафиолетовых лучей и жутких таксистов до фентанила, – и молюсь, что хоть часть моих монологов достигнет цели. Но, к счастью или к сожалению, невозможно никого ни от чего предостеречь. Ни от героина, ни от измен, ни от сект, ни даже от банджи-джампинга. Как известно любому, кто когда-либо пытался вмешаться или реально вмешивался, просто изложить свое мнение о том, что хорошо и что плохо (и каким будет ваш ультиматум, если предполагаемый нарушитель не прислушается к вашему мудрому совету и сделает по-своему) – контрпродуктивный и неразумный способ проявить поддержку, поскольку он притупляет чувство самостоятельности вместо того, чтобы предоставить человеку пространство для роста. Большинство учителей и родителей (не говоря уже об адвокатах, социальных работниках, наставниках групп анонимных алкоголиков и так далее) знают, что создание пространства для роста имеет первостепенное значение, даже если оно на первый взгляд не так похоже на «заботу», как «защита». Этот тип заботы уважает неоднозначность и автономию и допускает неопределенные, неконтролируемые результаты, какими бы мучительными они ни были. (Воспитание детей – особенно сложный процесс, поскольку начинается с защиты в чистом виде, которая со временем должна трансформироваться в более обширную и сложную форму заботы без каких-либо конкретных подсказок, когда и как такой переход может быть осуществлен, или хотя бы инструкций о том, как с ним справляться.)

Люди отличаются друг от друга, а это означает, что мы ищем и изучаем разные модели заботы, мышления, педагогики и опыта. Из-за этих различий не все модели подходят всем. Как объясняет Чодрон в интервью: «Мои герои – Гурджиев, Чогьям Трунгпа Ринпоче и Мачиг Лабру, безумная йогини из Бутана. Я предпочитаю диких. Наверное, потому что я старалась быть хорошим ребенком, и у меня это довольно хорошо получалось. Но мои друзья и учителя всегда были безумными, и я люблю их. Мне наскучили хорошие. Не то чтобы наскучили, но они не задерживаются в моем сознании. Я из тех, кто учится, только оказавшись за бортом и спасаясь от акул». Мне очень близко то, как Чодрон описывает себя, и, вероятно, именно поэтому ее собственные методы (и методы Трунгпы) так меня вдохновили. Конечно, я не так духовно просветлена, как она, и с большей вероятностью буду осуждать определенное поведение в терминах морали и нравственности. Я с трудом могу представить, что поклянусь в бессмертной преданности тому, кто называет себя Королем (как сын Трунгпы, Мипхам Ринпоче, также известный как Сакьонг, который оказался вовлечен в скандал #MeToo, пока я писала эту главу, и попытался восстановиться после него, когда я ее закончила)[90]. И я больше не ищу такой дикости, как раньше – с возрастом всегда понимаешь, что акулы, увы, нередко приплывают без приглашения.

Позиция Чодрон вряд ли понравится каждой, да и сама она за эти годы прошла свой путь (в 2020 году она оставила службу в Шамбале, отчасти потому что к своим обязанностям вернулся Сакьонг). Но я по-прежнему с радостью вспоминаю ее формулировку: «Мой личный учитель не соблюдал этические нормы, и моя преданность ему непоколебима. Так что я осталась с большим коаном». А кто нет? Наше желание относиться ко всем с состраданием, добротой и прощением и сталкивать вредных придурков со скалы – большой коан. Практики свободы в мире стесненных, часто дерьмовых обстоятельств – большой коан. Наше желание сохранить контроль над тем, что происходит с нашим телом и психикой и стремление к опыту повиновения и самозабвения – это большой коан. Наша потребность в поддержке со стороны институций и требование, чтобы они свалили к черту из нашей жизни – большой коан. Наше желание рискнуть и узнать что-то новое, оставаясь при этом в безопасности, – большой коан. Сохранять стойкую духовную приверженность принципу «нет правильного и неправильного» и внушать людям «уверенность в том, что причиненный вред приведет к последствиям» (как выразилась Чодрон в письме к общине Шамбалы, посвященном Сакьонгу, в 2018 году) – большой коан. Один буддийский учитель после скандала в Шамбале написал: «Знание, что Гуру может быть глубоко порочен, дает нам возможность раз и навсегда отказаться от подобных ожиданий. Перестаньте искать того, кто может спасти вас. Сосредоточьтесь на том, что есть, а не на том, чего вы ждали. Откажитесь от мечты о другом настоящем».