О том, почему с нами происходят «случайные» события. Таинственное и непостижимое действие Промысла Божия в окружающем нас мире и в жизни каждого чело

В неизбежности Его власти и в необходимости ей покориться заключается великая сила души нашей. Древний фатум есть ужасное чудовище; необходимость ему покоряться и его неизбежность было безотрадным бедствием. Наш испытатель есть живой Бог; и сколько бы ни были непонятны для нас и тяжки Его испытания — для их разъяснения Он имеет для нас вечность. И это разъяснение уже дано нам предварительно ниспосланным для нас искуплением. Все здесь написанное есть неоспоримая истина, и ум мой ее принимает. Но кто передаст ее сердцу? Кто из мертвого, умственного убеждения сделает теплую молитву и животворящую веру? Один Бог. И что Его милосердие медлит выбить из камня души животекущую воду — это есть самое тяжкое из всех Его испытаний. Но и оно должно иметь свое благотворное последствие. Мы должны терпеть и бедствие собственного, внутреннего нашего недостоинства, с тем же смирением, с той же верой и надеждой, как всякое другое бедствие, на нас извне нападающее.

(В. А. Жуковский. Собрание сочинений, изд. 6-е. Т.6. 1869 г., С. 498-503)

«Стерпеть удар сей нестерпимый!»

Иван Иванович Козлов — талантливый поэт пушкинской эпохи. Родился в Москве 11-го апреля 1779 года; по происхождению принадлежал к высшему московскому обществу. В 1818 году с Козловым случилось несчастье, перевернувшее всю его жизнь и способствовавшее тому, то он сделался поэтом; паралич лишил его ног, а затем стало ухудшаться зрение, и в 1821 году он окончательно ослеп. Но Козлов не впал в безысходное отчаянье, он нашел в себе силы примириться с несчастьем. Козлов, по свидетельству Жуковского, «переносил бедственную свою участь с терпением удивительным — и Божий Промысл, пославший ему тяжкое испытание, даровал ему в то же время и великую отраду: поразив его болезнью, разлучившей его навсегда с внешним миром и со всеми его радостями, столь нам изменяющими, открыл Он помраченному взору его весь внутренний, разнообразный и неизменчивый мир поэзии, озаренный верой, очищенный страданием. Жизнь его была разделена «между религией и поэзией».

К другу В. А. Жуковскому

О, друг! Поверь, Единый Бог,

В судьбах Своих непостижимый,
Лишь Он, Всесильный, мне помог
Стерпеть удар сей нестерпимый!...
Уже я духом упадал,
Уже в отчаяньи томился;
Хотя роптать и не дерзал,
Но, ах, и уповать страшился!
Уже в печали дикой сей
Мои все мысли затмевались:
и жизнь, и смерть в судьбе моей
Равно ужасными казались.
Но вдруг... хвала Тебе, Творец! —
Ты не забыл Свое творенье!
Ты видишь глубину сердец,
Ты слышишь тайное моленье.
Хвала Тебе, мой страх исчез!
Как Ангел мирный, благодатный,
Как вестник милости небес,
Незримый, тайный, но понятный.
Носилось что-то надо мной:
Душа отрадный глас ловила, —
И вера, огненной струей,
Страдальцу сердце оживила.
Мне мниться стало, что и я
Еще дышать любовью смею,
Что тяжкой участью моею
Он — мой Отец, не Судия —
Дает мне способ с умиленьем
Его о детях умолять,
И им купить, моим терпеньем,
Его святую благодать!
И с ней, надеждою бесценной,
Мне сила крест нести дана;
И с ней в душе моей смятенной
Опять родилась тишина

……………

Изведал я, что убивать
Не могут грозные страданья,
Пока мы будем сохранять
Любви чистейшей упованья.
И здесь ли, друг, всему конец?
Взгляни... над нашими главами
Есть небо с вечными звездами,
А над звездами их Творец!

К нему же

При теплой вере — горя нет:

Она дружит нас с небесами.
В страданьях, в радости Бог с нами,
Во всем печать его щедрот...