О верности крыс

Это было луны полторы назад. С тех пор Мий не нарисовал ничего, и никаких сюжетов не шло на ум. Сидя за идеально чистым и пустым столом, он бездумно чертил на новом листе какие-то фигуры, какие-то гротескные лица, фантастических зверей и духов.

Впрочем, всё это было не то. Это было неплохо, и чем дальше, тем ясней Мий видел, что идёт правильно. Пока получалось тяжеловесно и мёртво, что бы ни говорил Шонек. Шонек полагал, что Мий подражает арнерской школе, и Мий не спешил его разубеждать. Пока он не дошёл до того же уровня техники, что арнерская школа, и поэтому пока Шон, в общем-то, прав. Но после нужно будет идти дальше. В каком направлении, Мий ещё не знал. Живость поз ладзахских статуэток, гротескно натуралистичне лица с зангских карикатур, насыщенность цвета в картинах кадарских мастеров — и сдержанность лаолийских. Что-то было у них всех общее, главное, чего Мийгут никак не мог уловить и понять.

До вечера он бродил по квартире неприкаянный, не зная, чем себя занять. Назавтра в канцелярии кто-то упомянул изгнание духов, намеченное на двадцать пятый день четвёртой луны, и эта новость неожиданно запала Мию в мысли. В нужный день он отпросился со службы, сказавшись больным, но болеть пошёл не домой, а в храм Весов-на-канале. Подойдя вдоль канала к храмовому двору, Мий отметил, что зевак собралось на удивление мало. Заклятья и гимны — это замечательно, но кто сказал, что изгнанный демон не вселится в тебя, прямо на глазах у святого Мастера и восторженных зрителей? Так что одержимые одержимыми, а спокойней всё же на нормальное четвертование сходить.

К началу Мий немного опоздал, пара сотен человек внутри храмовой ограды уже раздалась кольцом, давая место для обряда. В первый ряд пробиться не удалось — круг держали храмовые ачаро, из тех, что поздоровей. На каждой красной шее висел массивный крест хо-арра для защиты. Мий бездумно погладил пальцами крышку чернильницы, которая висела у него на шее, и стал протискиваться ближе к двери храма. Мастера, проводящего обряд, оттуда видно было хуже, зато одержимых — в самый раз. По обе стороны от ступеней стояли тагалы, и на основании одного из них Мий как раз удачно пристроился.

Одержимые стояли смирно и напряжённо: женщина с большим некрасивым ртом и два мужчины, постарше и помоложе. Мий сделал один набросок, пока Мастер читал проповедь, а с началом гимна переключился на одержимых. Пение делалось громче, подхватывали голоса из толпы… Первым забился старший из мужчин, его кинулись держать двое ачаро, потом к ним подскочил ещё третий; лицо одержимого — обычное, скучное лицо — менялось так дико и быстро, что Мий извёл три листа на эскизы, прежде чем заметил, что бьются уже все трое. Женщина упала на старые плиты, корчась, изгибаясь мостом; демон держал её, видимо, за пояс, так что она только головой и ногами касалась земли.

Рисование захватило Мия полностью, и в какой-то момент он полностью сосредоточился на набросках, уже не глядя на одержимых, а дорабатывая уже схваченные гримасы искажённых лиц.

— Слава тебе, Белая, — облегчённо сказал кто-то рядом. Мий поднял голову от бумаги и заметил, что одержимых поят водой, а гимны стихли.

— Всё уже? Жаль… — ляпнул Мий и тут же пожалел, увидев, как на него взвился нежданный собеседник — один из ачаро.

— Жаль? Это чего тебе жаль?

Мий хотел спрятать наброски, но не успел.

— Ах ты сопляк наглый! — возмутился ачаро, шагая к нему и целя схватить листы. — Никакого уважения к храму! Великое чудо свершилось, волею Тиарсе демоны повержены…

Мий прижал наброски к груди, бочком отходя за тагал.

— Тебе тут что, артисты?! — грозно наступал ачаро. — Развлечение? Художничек, служитель суетных грешников! Богохульник! — крикнул он, так что три сотни голов повернулись на его голос. Мий взял с места в карьер, роняя перо, и помчался прочь, на бегу перемахивая ограду.

"Чернила не высохли, — в панике думал он. — Смажется же!"

Тисса

2276, 27 день 3 луны Ппд

Эрлони

Лайя провела ладонью по переливчатой парче занавеси, подошла к камину и присела рядом, водя пальцем по причудливым узорам на кадарских изразцах. Потом прижала обе ладони к тёплому керамическому боку камина и мечтательно зажмурилась.

— Хорошо у тебя тут, — сказала она.

Тисса пожала плечами, перебирая бахрому на зангском поясе. Ей казалось как раз наоборот. Душно и тесно, и за город лишний раз не выйдешь — десять раз по дороге спросят, куда это лекарке приспичило и не нужно ли ей охраны.

Лайя вскочила и прошлась по комнате, трогая безделушки в шкафу, погладила лакированную столешницу и снова прилипла к окну.

— Нет, до чего же здорово! Стёкла же кучу денег стоят! А красиво как сквозь них! Всё так изгибается…

Лайя обернулась к хозяйке комнаты:

— Ты замечала? Головой двигаешь — и за стеклом всё немного колышется, как будто под текучей водой.

Тисса опять пожала плечами.

— А у меня, знаешь, комнаты хорошие, но… ну — обычные. Не то что у тебя. Оно и понятно, ты в Веройге всё-таки!

Лайя села рядом с ней на кушетку, подпрыгнула на перине и рассмеялась.