О вещах действительно важных. Моральные вызовы двадцать первого века

Конвенция ООН от 1961 года о сокращении безгражданства, которую подписала и Великобритания, позволяет государству объявить своего гражданина лицом без гражданства, если в установленном правовом порядке доказано, что он совершил нечто «враждебное жизненным интересам своей страны». Новая норма, которую сейчас рассматривает британский парламент, не требует ни судебной, ни общественной валидации утверждения, что чье-то присутствие в стране не способствует ее общественному благу.

Если лицо, лишенное гражданства, обжалует такое решение, правительство не обязано раскрывать ему, на какую доказательную базу оно опиралось. И хотя все правительства в таких случаях иногда ошибаются, судьи или суды не получат и не смогут оценить доказательную базу принятого решения. Еще большую тревогу вызывает потенциальная возможность сознательного злоупотребления этой властью, чтобы избавляться от тех граждан, чье присутствие в стране попросту неудобно для властей.

Этот риск — веский довод в пользу такой апелляционной системы, которая могла бы досконально и непредвзято изучать решения о лишении гражданства. Но правительства возражают, что, предоставив доступ к доказательной базе лицу, подозреваемому в связах с террористической организацией, можно раскрыть источники данных и методы внешней разведки и таким образом поставить под удар национальную безопасность.

Возможность лишить человека гражданства, не предъявляя публично никаких доказательств, сама по себе способна подтолкнуть государство к использованию этого пути вместо ареста подозреваемых и расследования. Однако лишение гражданства не обезвреживает предполагаемого террориста, он остается на свободе и может совершать теракты в любых других местах, если только его не убьют, как Сакра.

Более фундаментальный вопрос, который поднимает новый британский законопроект, — вопрос о необходимом балансе между правами индивида, в том числе правом на гражданство, и общественным благом. Допустим, что в 19 из каждых 20 случаев, лишая гражданства подозреваемых в терроризме, государство не ошибается. Но даже тогда, по совокупности решений, принятых правительством Великобритании в 2013 году, без гражданства с высокой вероятностью остался кто-то невиновный из числа натурализованных британцев. Это большая несправедливость.

Но предположим, что тем девятнадцати, обоснованно заподозренным в терроризме, удалось вернуться в Великобританию, и один из них осуществил теракт вроде взрывов в лондонском транспорте, в которых погибли 52 невинных человека (и четыре террориста). Перед лицом такой бойни трудно защищать права индивида как абсолютную ценность. Что лучше: чтобы один невинный незаслуженно стал лицом без гражданства или чтобы 52 человека погибли, а многие другие получили ранения?

Тот факт, что теракт приносит гораздо больше вреда, игнорировать невозможно. Но когда демократическое правительство отнимает паспорта, превращая людей в лиц без гражданства, прецедентом могут воспользоваться авторитарные режимы, чтобы избавляться от диссидентов, высылая их из страны. Так бывший Советский Союз поступил, в числе прочих, с поэтом Иосифом Бродским, будущим лауреатом Нобелевской премии. Пока у человека нет возможности стать гражданином мира, лучше было бы придерживаться правила, что никого нельзя лишить гражданства иначе как в результате судебных слушаний.

Project Syndicate, 6 мая 2014 года

Шпионские игры

СПАСИБО ЭДВАРДУ СНОУДЕНУ, теперь я знаю, что Агентство национальной безопасности США за мной следит. Оно использует Google, Facebook, Verizon, других интернет-провайдеров и коммуникационные компании, чтобы собирать колоссальный объем цифровой информации, в которой где-то, без сомнения, есть и мои данные: электронные адреса, вызовы по мобильной связи, платежи банковскими картами.

Я не гражданин Соединенных Штатов, так что все это совершенно законно. Но даже будь я американцем, не исключено, что обо мне тоже накопилось бы достаточно информации, хотя и не в результате целенаправленной слежки.

Есть ли у меня основания возмущаться таким вторжением в мою частную жизнь? Действительно ли я живу в антиутопии Оруэлла «1984», просто запоздавшей на три десятка лет? Следит ли за мною Старший Брат?

Ничего такого я не чувствую. Ситуация, какой я вижу ее в данный момент, оставляет меня безразличным. Вряд ли кто-то полезет читать мою электронную переписку или подслушивать, о чем я говорю по скайпу. Сам объем собираемой Агентством национальной безопасности информации делает это нереальным.

Со всеми этими данными работают не люди, а компьютерные программы, в поисках паттернов, связанных с подозрительной деятельностью, которая, как надеются аналитики разведки, выведет их на террористов. Сам процесс мало чем отличается от сбора и анализа данных, которым сплошь и рядом занимаются корпорации, чтобы более эффективно таргетировать свою рекламу или выдавать как можно более актуальную информацию по поисковому запросу.