О вещах действительно важных. Моральные вызовы двадцать первого века

Генетически модифицированные культуры сейчас выращивают примерно на одной десятой части всех посевных земель планеты, и никаких разрушительных последствий, которых мы, «зеленые», когда-то опасались, это не повлекло. Научные данные не подтверждают, что генномодифицированные пищевые продукты вызывают заболевания, хотя наблюдают за ними гораздо пристальнее, чем за продуктами «естественного» происхождения. («Естественные» продукты также могут быть опасны для здоровья, как показало недавнее исследование, установившее, что широко распространенная разновидность корицы способна разрушать печень.)

Хотя перекрестное опыление между генно-модифицированными и дикими растениями не исключено, никаких суперсорняков пока не появилось. Это хороший результат, и, возможно, нормативная база, разработанная по запросу природозащитных организаций и регулирующая применение ГМО, сыграла в этом не последнюю роль.

Законы, защищающие окружающую среду и здоровье потребителей, должны соблюдаться. Опасения обоснованны. Но кое-что необходимо пересмотреть, а именно — тотальное неприятие самой идеи ГМО.

Инновации всегда связаны с необходимостью оценить соотношение риска, который они создают, и возможной пользы. Ради незначительного выигрыша любые, даже малые риски выглядят чрезмерными, но если польза огромна, то ради нее есть смысл рисковать и серьезнее.

Например, законодательство могло бы по-разному рассматривать создание генно-модифицированных культур, устойчивых к гербициду глифосату, которые облегчают борьбу с сорняками, и засухоустойчивых культур, пригодных для выращивания в засушливых регионах беднейших стран. Точно так же, если генно-модифицированная культура способна защитить полмиллиона детей в год от потери зрения, выращивать ее необходимо, даже если это сопряжено с некоторым риском. Парадокс в том, что культуры, устойчивые к глифосату, выращиваются в коммерческих целях на миллионах гектаров земли, в то время как «золотой рис», за которым пока не замечено никакого вреда для здоровья или окружающей среды, выращивать до сих пор нельзя.

В некоторых кругах экологических активистов тотальное неприятие ГМО — что-то вроде ритуальной присяги: несогласные воспринимаются как предатели, вошедшие в сговор со злодейской биотехнологической промышленностью. Такой узко идеологический подход давно пора перерасти. Некоторые ГМО поддерживают здоровье населения, другие — помогают производить пищу в эпоху климатических изменений. Преимущества того или иного генно-модифицированного растения необходимо рассматривать отдельно в каждом конкретном случае.

Project Syndicate, 17 февраля 2014 года

Живое на заказ

В XVI ВЕКЕ АЛХИМИК Парацельс предложил рецепт создания живого существа. Для начала следовало поместить сперму в перегнивший venter equinus, что обычно переводится как «конский навоз», но латинское слово venter означает живот или матку.

Оккультисты сейчас наверняка ликуют, потому что команда ученых во главе с Дж. Крейгом Вентером объявила в прошлом месяце, что ей удалось синтезировать жизнь. Это бактерия, геном которой разработан и собран в лаборатории с помощью химических препаратов.

Новая бактерия, прозванная Синтией, воспроизводит сама себя и создает белки. По всем существующим признакам живого организма, она живая.

И хотя она очень похожа на бактерию-прототип, создатели внедрили в ее геном дополнительные цепочки ДНК, отличающие ее от природного организма. Эти цепочки создают при кодировании последовательности, в которых можно прочитать адрес сайта, имена разработчиков и разнообразные цитаты, например, из Ричарда Фейнмана: «Чего мы не в состоянии построить, того не можем и понять».

Уже не один год биосинтез нависает над биоэтикой как очередная в ряду ее фундаментальных проблем. Ученые института Дж. Крейга Вентера были готовы к тому, что их упрекнут в попытке «играть в Бога», и не обманулись в своих ожиданиях. Хотя если верить, что жизнь создана Богом, то они сейчас и вправду как никогда прежде в человеческой истории близки к тому, чтобы в него играть.

По мнению известного специалиста по биоэтике из Пенсильванского университета Арта Каплана, их достижение имеет огромную историческую значимость, поскольку, «судя по всему, оно положит конец рассуждениям о том, что жизнь не может возникнуть без вмешательства какой-то необычайной внешней силы». Вентер на вопрос о значении работы его команды ответил, что она ведет к «колоссальному философскому сдвигу в наших представлениях о живом».

Многие, впрочем, отмечают, что, хотя команде удалось синтезировать геном, его просто поместили в клетку другой бактерии вместо ее собственной ДНК, а это не то же самое, что создать живой организм из пробирки. Поэтому все, кто верит в «жизненную силу», которую можно вдохнуть в неживую материю исключительно божественным путем, могут верить в нее и дальше.