Об обращении с людьми

Другая несправедливость против писателей и художни­ков состоит в том, если требуют от них, чтобы они и в по­вседневной жизни ничего не говорили, кроме каких-нибудь суждений, и ничего не показывали, кроме мудрости и уче­ности. Человек, который удивляет рассказами своими о ху­дожествах, не есть еще по сему самому основательный ученый художник. Не всегда приятно, а зачастую походит даже на педантство, когда мы непрестанно твердим о собст­венных наших любимых занятиях. В общество ходят для то­го, чтобы сколь нибудь развлечь себя и притом послушать также и других, а не себя одного. Не всякий имеет столько присутствия духа, чтобы в состоянии был в толпе любопыт­ных людей с важностью и определенностью отвечать на все вопросы, даже о таких предметах, которые знает весьма хо­рошо. Более того, есть и общества, в которых люди совер­шенно другое имеют расположение и настрой, нежели како­вы наши, и потому и на многие вещи смотрят по-иному, как бы с другой стороны, для нас может быть, совершенно нео­жиданной, так что совершенно невозможно, не поразмыс­лив о предлагаемом предмете, вдруг отвечать основательно. При этом ученый, так же, впрочем, как и всякий другой че­ловек, имеет свои прихоти и свои слабости, и не всегда рав­но расположен к ученым и вообще размышления требующим разговорам; может быть и окружающие его лю­ди ему не нравятся или кажутся не заслуживающими отли­чительного его внимания.

Некогда Аббат Рейналь был в странах, лежащих по Рей­ну, где пригласили меня с ним в один знатный дом в гости. В доме сем собралось довольное число любопытных людей обоего пола в намерении удивляться ему, а также обратить и его внимание на свою особу. Он показался не расположен­ным ни к тому, ни к другому, и, признаться, тон его обра­щения мне не понравился. Общество весьма не довольно было сим человеком, который столь обманул его ожидания, и сие неудовольствие простерлось до того, что все начали утверждать, что это был вовсе не Аббат Рейналь, или не­возможно, чтобы из под пера Аббата Рейналя вышли такие прекрасные сочинения.

Весьма гнусная черта в характере нынешнего века, что столько стараются собирать предосудительные анекдоты о хороших сочинителях и вообще о достойных людях, сни­скавших хорошее о себе мнение, в намерении лишить их сколько нибудь общей славы, если уважаются их сочинения или, если дарования их обращают на них внимание благо­разумных людей более, нежели на людей равного состоя­ния. В некоторых местах презирают даже такого человека, которому удалось хорошими произведениями словесности сделать известным свое имя везде, а не только в кругу своих дядюшек и тетушек. Судя по действиям человеческим ка­жется очень естественно, если такого человека не отличают и даже заставляют терпеть нужду в собственном своем оте­честве. Но из одной только зависти делать нравственный характер его подозрительным и при всем его смирении и скромности обходиться с ним грубо - это уж слишком жес­токо, однако же часто случается, особенно в небольших го­родах.

Если ученый или художник охотно и много говорит о своем роде занятия, то за сие негодовать на него не надобно. Несчастное Полифистерство (всезнание), страсть охватить все науки и художества, стыдиться того, что есть еще в све­те такое, о чем мы не в состоянии судить, - все это не много делает чести нашему веку; и если скучно слушать человека, который все разговоры обращает к своему любимому пред­мету, то еще гораздо скучнее, когда какой-нибудь болтун произносит решительное мнение о таких вещах, которые находятся совершенно вне круга его разумения; если духов­ный судит о Политике, Юрист о театре, лекарь о живописи, кокетка о философских предметах, какой-нибудь вертопрах о Тактике и пр. Надобно позволять ученому говорить со страстью о своей науке, о своем искусстве, и даже подавать к тому повод. В самом деле, очень многого стоит разуметь какой-нибудь род занятия основательно, и я ненавижу пус­тых энциклопедических словарей, не люблю Полифистер- ства, решительного тона молодых людей, с которыми иногда, к сожалению! случается входить в общества, кото­рые решительным своим приговором опровергают суждения скромного, сомневающегося исследователя, и которые, осо­бенно когда успели во мнении милых ученых женщин про­слыть забавниками, совершенно несносны.

(3) .

Если ученые имеют менее предрассудков, нежели дру­гие люди, то они тем более приверженны к тем, которые им свойственны. Посему обращаться с ними надобно очень ос­торожно. Ничто так легко не может быть оскорблено, как тщеславие ученого. Надобно избегать даже всех двусмыс­ленностей в похвалах, к ним относящихся.