Об образе и смысле смерти

Но почему высокая степень дифференциации означает в то же время и высокую степень развития? Очевидно, потому что она является предпосылкой для развития сознания. Ведь однородный организм не может быть носителем индивидуального сознания; он может лишь участвовать в совокупном сознании.

Дифференцированная клетка, таким образом, подчиняется необходимости смерти, поскольку она слишком сближается с минеральным миром и тем самым отгораживается от жизни. Она умирает, когда мертвая материя в ней достигает такой массы, что жизненный ритм эфирного тела не может больше ни совладать с ней, ни выделить ее. И у протистов мы наблюдаем тенденцию к смерти, но ритмически пульсирующая жизнь оказывается сильнее: клетка совершает процесс регенерации. Иными словами: эфирное тело преобладает над своим физическим продуктом, организмом.

Ритм и сознание

Почему, спросим мы теперь, такие регенерационные процессы невозможны у высших животных и у человека? Ведь и высший организм проявляет жизненные ритмы. Весь процесс обмена веществ пронизан ритмами, которые сосредоточиваются в сердечном ритме, а тот встречается с ритмом дыхания.

Между двумя этими ритмами есть, однако, принципиальная разница: дыхание в значительной мере контролируется сознанием, сердце, напротив, нет, или только косвенно и непроизвольно. Каждое чувство, каждая мысль находит отражение в нарушении ритма дыхания, и всякий раз в результате этого захватывается также сердечный ритм. В наибольшей мере ритм дыхания прерывается речью. Можно даже сказать, что при этом он порой совершенно расстраивается.

Если же мы поставим вопрос: мыслимо ли, чтобы человек подобно протистам мог преодолевать процесс смерти с помощью жизненных ритмов? — мы должны будем сказать: это было бы мыслимо лишь в том случае, если бы его жизненные ритмы абсолютно ничем не нарушались. Примерно такую картину мы наблюдали еще во время сна здорового человека; при этом возникают регулярные колебания глубины дыхания и ритма, которые показывают, что человеческое дыхание, когда оно совершенно свободно от вмешательств сознания, подчиняется собственному внутреннему ритму. Однако такую картину, как было сказано, можно наблюдать только во время глубокого сна. Мы можем, таким образом, сказать и наоборот: если бы дыхание человека было гармонически ритмичным, каким оно должно было бы быть, чтобы человек мог жить "вечно" или по крайней мере обладал максимумом здоровья, оно не могло бы служить основой для человеческого сознания и в еще меньшей степени оно было бы инструментом речи.

Если мы, таким образом, спросим: что вносит в человеческие ритмы те нарушения, которые приводят к тому, что человек не может жить вечно? — ответ будет следующим: человеческое сознание! Мышление, чувства, воля, речь и действия прерывают космические ритмы. Но именно благодаря этой сознательной деятельности человек становится индивидуумом! Человек должен умереть, потому что он развивает индивидуальное сознание.

Итак, если Мино сказал: "Смерть — это цена, которую мы должны платить за дифференциацию", — теперь мы можем добавить: а индивидуализация — это выигрыш, который мы отвоевываем у смерти!

Память и воспоминание как метаморфозы жизни

При более внимательном размышлении оказывается, что эти связи внутренне необходимы. Ведь сознание может возникнуть только там, где переживаются различия. Пока существо беспрепятственно резонирует в космических ритмах, у него не может возникнуть сознание. Если человеку суждено было развить самосознание, то это могло случиться только благодаря обретению организма, который вычленил его из сферы космических ритмов.

Вот что происходит в действительности: чувственные восприятия возникают лишь потому, что космические ритмы — свет, звук — преломляются в органах чувств. Чувственное восприятие поэтому дает прежде всего мертвый образ воспринятого. Оно, если бы к нему больше ничего не присоединялось, протекало бы как физиологический процесс в органе чувства и затухало. Но таким образом никогда не смогла бы возникнуть память. Чтобы она сформировалась, чувственное восприятие должно быть изъято из организма и оживлено: лишь оживленное изнутри чувственное восприятие превращается в представление и заносится в память.

И каждый раз, когда мы извлекаем представление из памяти, его надо оживлять; это можно непосредственно наблюдать на себе, вспоминая какое‑нибудь чувственное впечатление. Сначала оно всплывает, может быть, в неясной, размытой форме, но в результате продолжительного размышления становится все отчетливее и яснее{55}.