Об особенностях животных

47. Потомство диких животных имеет различные обозначения, а большинство в любом случае имеет два названия. Львята, например, называются σκύμνοι и λεοντιδεῖς, как свидетельствует Аристофан Византийский; а леопард σκύμνοι и ἄρκηλοί, хотя есть те, кто утверждает, что ἄρκηλοι — это другой вид леопарда. Но молодых шакалов называют только σκύμνοι; и точно также тигров, муравьёв[318] и пантер. Оказывается, что молодые рыси называются подобным образом; во всяком случае в так называемых «Дифирамбах» Ласуса мы найдём такое название для рысят. Мы слышали ещё σκύμνοι, а также πιθηκιδεῖς про обезьян, и πῶλοι про антилоп, и я не удивлюсь, если вы слышали πῶλοι про газелей, как говорит все тот же Аристофан. Но щенки собаки и волка называются σκύλακες, говорит он. Но волчат на самом деле ещё называют λυκιδέίς, тогда как крупный матёрый волк будет называться μονόλυκος. Зайчата — λαγιδεῖς, но взрослых зайцев поэты любят называть πτώξ; спартанцы — ταχίνας. Лисят называют ἀλωπεκιδεῖς, тогда как их мать называют κερδώ, σκαφώρη, и σκινδαφός. Люди называют поросят дикой свиньи μολόβρια, но можно услышать как Гиппонакс в одном отрывке [fr. 68 D]говорит о вепре как μολοβρίτης. А есть такие свиньи, которые называются μονίαι. Люди газелей обычно называют ζόρκες и πρόκας. А молодые дикобразы и похожие существа называются ὅβρια; слово упомянутое Еврипидом в его Peliades [fr. 616 N], и Эсхилом в его Агаменноме[319] и в его Dictyulci [fr. 48 N]. Но птенцы и детёныши змей и крокодилов некоторые называют φάκαλοι, и среди них народ Фессалии. Только что вылупившихся птенцов люди называют ὀρτάλιχοι; и снова они говорят χηνίδεῖς и χηναλωπεκιδεῖς, и формы слов подобны им тем же принципом. Но Ахей, трагический поэт называл птенцов ласточки μόσχος [fr. 47 N].

48. Память присуща даже животным, и то что эта особенность приобретена ими без системы и науки мнемоники, которую как утверждают некоторые чудаки, они изобрели, наглядно показывают следующие факты. Некто Андрокл, бывший рабом в доме римского сенатора, убежал от хозяина после совершения какого-то преступления, характер и степень которого я не в силах установить. Итак, он прибыл в Ливию, и избегая городов, как говорится, «отмечал своё местоположение только по звёздам»[320], ушёл в пустыню. И будучи обжигаем непомерно палящим солнцем, он был рад укрыться и отдохнуть под выщербиной скалы. Эта скала, как оказалось, была логовом льва. И вот лев вернулся с охоты, заноженный острым шипом акации, и когда он натолкнулся на молодого человека, он кротко посмотрел на него и стал заискивать перед ним, протягивая свою лапу, и умоляя, как умел, вытащить занозу. Андрокл сначала отшатнулся. Но когда он убедился, что зверь был в миролюбивом настроении, и понял, что дело в лапе, он извлёк то, что мучило и причиняло боль льву. Лев в благодарность за исцеление отплатил ему гостеприимством и дружбой, и поделился с ним своею добычей. В то время как лев съел свою пищу сырою, Андрокл свою приготовил. И так они пользовались общим столом каждый по своему характеру. И так Андрокл прожил три года в этом месте. Затем, так как его волосы отросли на непомерную длину, и его беспокоил ужасный зуд, он оставил льва и доверил себя судьбе. Затем он был пойман, допрошен кому принадлежал, и в оковах был отправлен в Рим к своему хозяину. Хозяин приговорил своего слуга за вред причинённый им к съедению дикими зверями. Случилось так, что тот ливийский лев также был пойман и выпущен на арену вместе с молодым человеком, приговорённым к смерти, с тем, с которым он делил кров и пищу[321]. Человек со своей стороны не узнал льва, но зверь сразу узнал человека, ласкался к нему, и позволив себе расслабиться, лёг у его ног. Наконец и Андрокл признал своего гостеприимца и обнял его за шею, приветствуя его как товарища, вернувшегося после долгого отсутствия. Он уже подумал было, что стал волшебником; и тут на него выпустили леопарда. И когда тот ринулся на Андрокла, лев пришёл на помощь своему бывшему целителю, хорошо помня как они вместе добывали пропитание, и разорвал леопарда на части. Зрители, что совершенно понятно, были ошеломлены, и человек, который давал представление, подозвал Андрокла и выяснил всю историю. И оповещённая об этом публика, громко кричала, что и лев и человек должны получить свободу. Память, вот так-то, является одним из свойств животных.

И есть аналогичная история с тем же самым концом, как выше… на Самосе впереди Диониса из Открытого Рта…,[322] как можно подумать знал также логово. Для этого, пожалуй, он должен обратиться к Эратосфену, Евфориону и другим, которые повествуют об этом.

Книга VIII